экипаж, как у Рафаэля – простой, но удобный, – а обычная повозка. Даже не крытая. На такой возят сено. Никак не людей!
Тогда я вдохнула поглубже, взяла волю в кулак. Тиа, ты маг! У тебя есть уникальные способности, а еще должно быть самоуважение! Плевать, кто этот Рафаэль, Пустошь его забери! Какая разница, из какого металла его брошь? Серебро или платина – это не дает ему никакого права так обращаться со мной. Да вообще с кем-либо!
С этими мыслями я, сжав ладони в кулаки, приблизилась к небольшой карете. Черные шторки были задернуты изнутри, скрывая пассажира.
– Не стоит, девочка, – улыбнулся кучер с усами, похожими на растрепанную щетку, когда я уже занесла руку, чтобы подолбиться в дверь.
– Почему это? Он ведь… Он…
– Просто делай, как велят, – с непонятной мне горчинкой в густом голосе посоветовал усач.
– А если никак не велят?
Меня просто кинули, ничего не сказав. Или это такой широкий жест? Мол, Тиа, ты свободна! Иди куда хочешь, делай что хочешь! Если так, то спасибо, не стоит. Первая же проверка круга, которая не застанет на месте службы, причислит меня к отступникам. Или Рафаэль сам меня туда запишет. Кто его знает?
Усач, поняв, что отступать не собираюсь, горестно вздохнул и отвернулся. Словно не желал быть наблюдателем того, что не успел предотвратить.
Неужели думает, что собираюсь ругаться и дерзить Карстро? Нет, я не бессмертна и не настолько глупа. Никаких разборок. Просто вежливо спрошу и…
Постучавшись и не услышав ответа, я все равно приоткрыла дверь кареты. Тут же охнула и в ужасе отпрянула. Я даже не успела закрыть открытый рот ладонью и так и застыла с отвисшей челюстью и распахнутыми глазами, пока на меня таращились трое… Хотя могли бы и четверо, если бы одна из трех девушек не была увлечена… Рафаэлем.
С наслаждением прикрыв глаза, брюнетка, сидящая на Карстро верхом, поглаживала свою шею. На оливковой коже розами цвели следы укусов, которые спускались от шеи девушки ниже, к открытой груди. Корсет платья был расшнурован, его лиф сполз, открывая все, что благородные девушки обычно ревностно прячут. Незнакомка же не стеснялась ни Рафаэля, который покусывал ее розовые, затвердевшие соски, ни двух своих подруг.
– Пей, Раф, пей, – проворковала красотка и запустила пальцы в снежные кудри вампира. – Я знаю, ты хочешь.
Моя кровь вдруг стала во сто крат горячее прежнего. Я заставила себя попятиться, но вот отвести глаза оказалась не в силах. Ведь Рафаэль поймал мой взгляд и держал так крепко, что у меня возникло ощущение, будто он сжимает мою шею в кулак. До боли, до хруста.
– Проваливай, – прорычал он и с силой закрыл дверь кареты.
Я услышала, как задребезжали стекла в окнах, а затем – заливистый смех девушек-кормилиц.
– Я предупреждал, – протянул кучер и покачал головой.
В ушах грохотал пульс и одно лишь слово: «Беги». А что, если Рафаэль купил меня, чтобы сделать такой же кормилицей? По телу прокатилась дрожь отвращения. Лишь потом пришло понимание – он не сможет. Если я буду против, а я против, он не посмеет даже притронуться ко мне. Договор не позволит.
А если Рафаэль его нарушит, я вправе попросить помощи у Великого Судьи и его жрецов. Тогда, когда моя правда восторжествует, меня заберут от Карстро и вернут на служение в школу круга луны. Это могло бы стать проблемой, если бы я изначально не готовилась к такой участи.
– Он подготовил для тебя другую карету, девочка, – усач указал на мощеную дорогу за моей спиной. – Нужно было сразу тебе сказать…
Мне даже оборачиваться не нужно было, чтобы узнать, что я там увижу. Повозку для сена. В такой я ехала в школу, когда меня забрали у мамы. Но тогда я была ребенком с даром, который не умела подчинять. Сейчас же я – маг и взрослая девушка, которая должна уметь дать отпор!
Я не поеду на сене. Не буду служить тому, кто относится ко мне как к животному.
Взгляд некстати упал на собственную тень, которую рождали огни из окон театра позади меня. Рогатый уродец… Может, Рафаэль потому и купил меня? Потому что я лишь зверушка в его глазах?
Повозка уже остановилась. Парень, который вел запряженную в нее лошадь, даже окликнул меня пару раз, но я все не решалась сесть в унизительный экипаж.
И вот, когда моя злость уже разгорячила кровь, на улице вдруг стало шумно.
– Нет!!! Не стану служить ему!
Леттери Драстера вылетела на улицу так, словно в театре бушевал ужасный пожар. Она тяжело дышала, захлебываясь слезами и обрывками невнятных фраз.
– Не буду! Я чтица, я знаю, вижу!
– Летти, – я попыталась приблизиться, чтобы успокоить ее, но двери снова громыхнули. На улицу вывалилась целая толпа мужчин и женщин в серебряных одеждах и броне, и Летти закричала. Бросилась прочь от театра, но запуталась в подоле своего пышного, безумно красивого и дорогого платья и упала.
Я рванула к ней, пока Летти кричала:
– Он плохой человек! Я не стану прислуживать ему! Оставьте… Оставьте меня в школе!
Ком в горле встал от осознания, что ее просьба не будет исполнена. Артери нужны покорные маги, готовые и способные служить. Остаться в школе – привилегия для отбросов, которых не выбрали. Для тех, кто бесполезен, но не виноват в этом.
Недостаточно хорош для служения. Недостаточно плох для усмирения.
А Летти прямо сейчас своими словами склоняет чашу весов в невыгодное для себя положение. Непокорная, готовая сражаться за свою свободу и несуществующие права, пустые желания.
«Ее усмирят», – поняла я еще до того, как из строя выступило несколько магов в сером. Элита круга луны – ее рыцари. Те, кто доказал не только способности и верность, но и безжалостность, безукоризненную покорность короне.
Двое несли наручи, еще пара – оковы для ног, а пятый – шлем, в котором не было прорезей ни для глаз, ни для рта, только пара отверстий около носа. Шестой волок цепи, которые соединят все эти элементы.
По коже инеем пробежал страх. Нам много рассказывали о ритуале усмирения, но я впервые видела его начальные ступени воочию. Сейчас Летти «обезвредят», свяжут и силой отведут к тем, кто навсегда вырвет из нее магию… вместе с частью души и рассудка.
«Сделай что-нибудь! – огнем взвилась внутри меня паника. – Ей конец, если продолжишь стоять!»
Но и мне… Мне тоже конец, если вмешаюсь.
– Тиа! – завизжала Летти, когда один из стражей, сопровождающих рыцарей, приблизился к лежащей на земле девушке.
Ночь
