вырастала до почти нормальной, то слабела, создавая обманчивое ощущение легкости.
– Ну и что мы имеем? – коротко спросил Ленц.
– Пока почти что ничего. На борту, кстати, дочь Нечаевой – это зря, у матери будет конфликт интересов.
– Списывать с корабля поздно. Завтра будем на месте – пристыкуемся к генератору солитонной волны.
– Согласен. Что касается остальных, расклад такой. Сто специалистов разного профиля, все они могут при желании выполнять работу сборщика. Пятнадцать пилотов для челноков – в основном молодые ребята с хорошей реакцией. Пятьдесят ваших десантников — хватит для поддержания порядка на корабле, но слишком мало, если столкнемся с агрессией на Россе.
– Вы все ждете ксеносов?
– По логике вещей – едва ли. Вероятность развитой цивилизации там мала. Никаких признаков, если не считать очень древнего радиосигнала.
– О нем почти забыли. Списали на помехи.
Вечеров кивнул.
– Скорее всего, Роберт, нас ждет долгая и тяжелая командировка. Старт за Плутоном, торможение возле Росс 128, разведка на планете "b", монтаж стартового комплекса в космосе, его наладка, сбор, черт бы их побрал, астероидов, измельчение... И все это силами ста шестидесяти пяти человек. Очень скоро на борту появятся травмированные и больные. Как всегда в большом коллективе, отыщутся непригодные или неуправляемые. А если мы окончательно застрянем на Россе, нам светит колонизация каменистой планеты с небольшими шансами на успех.
– Что-то не особенно вы расстроены.
– Точно.
– Ну, вот и я не расстроен.
Оба они посмеялись и продолжили следить за грузовой палубой, облокотившись о перила.
Глава 3. О, капитан
Капитанское место находилось в центральной части мостика – как раз напротив экрана с изображением ближнего к кораблю космоса и параметров самого корабля. Настоящего иллюминатора в носовой части «Алконоста» не было – от него отказались ради повышения безопасности. Жалеть об этом, впрочем, не стоило, искусственное изображение по детализации превосходило то, что человеческий глаз мог разглядеть в реальном мире. Уменьшенный вариант картинки уже появился на пульте капитана.
Сергей Сибирцев сел в кресло зафиксировал себя пятиточечным ремнем безопасности – через грудь, по поясу и от пояса между ног. Такого же неукоснительного соблюдения регламента безопасности он требовал от всех старших офицеров. «Нам не нужны падения, ушибы и переломы, а потом невыполнение обязанностей поневоле, и все ради пустой бравады».
С этим, конечно, не поспоришь, и офицеры не спорили, хотя двое или трое самых отчаянных в глубине души совей считали Сибирцева занудой. Занудство это имело веские причины в прошлом семьи капитана, а именно – в карьере его отца, Геннадия Сибирцева, бывшего когда-то летчиком гражданской авиации. Был Командир воздушного судна человеком и умелым, и смелым, но, как многие люди такого склада, имел уязвимую точку – отцовскую любовь. Маленький Сережа, случалось, путешествовал в кабине, в компании с отцом и вторым пилотом, тихо играя за их спинами. Впрочем, управлял воздушным судном в основном автопилот, что позволяло Сибирцеву-старшему поговорить с сыном, немного поиграть с ним и потрепать наследника по кудрявой и светлой, во всех смыслах, голове.
Идиллия закончилась разом, и закончилась трагически, когда в полете отказал искусственный интеллект автопилота. Случилось это слишком внезапно, походило на безумие машины, и сопровождалось сильной перегрузкой, из-за чего ни Геннадий Сибирцев, ни его помощник, вернуться в кресла попросту не смогли. Самолет рухнул с десятикилометровой высоты, прямо в холодные воды Атлантики, отчего погибли все люди борту, кроме пятилетнего Сережи.
Причины выживание Сибирцева-младшего так и остались покрыты мраком. Он не разбился о поверхность воды, не утонул, не замерз, не был съеден агрессивными акулами-мако. Мальчишку спустя сутки подобрали спасатели, но скудная информация, которую сумел передать пятилетний малыш, ничего не объясняла. Дефектную версию искусственного интеллекта заменили на всех самолетах. Выживание ребенка отнесли к разряду необъяснимых случаев.
Сережа много плакал, но постепенно справился с детской травмой. Потом он рос, учился, служил и в конце концов был назначен на должность капитана «Алконоста», однако, тайное недоверие к разумным системам сохранил навсегда, о чем, впрочем, обычно умалчивал. Последние минуты отца Сибирцев помнил хорошо, а известным строкам Уолта Уитмена придавал особый смысл:
Очнись, отец! Моя рука
Лежит на лбу твоем,
А ты на палубе уснул
Как будто мертвым сном.
При всем при этом был Сергей Геннадьевич человеком жизнерадостным, о команде заботился, в особенности – о молодом пополнении, и на законные просьбы откликался легко.
– Капитан на мостике! – раздался синтетический голос, и вахтенный офицер тут же передал командование.
– Внимание! Всем занять свои места! Стыковка с пусковой установкой через десять минут.
Картина за бортом «Алконоста» открывалась феерическая – мрак космоса, рассеченный лентой Млечного Пути и скопище астероидов, простирающееся вглубь этого мрака. Их были тысячи и тысячи – малых, средних и больших, почти равных по размерам Плутону.
Сибирцев оценил зрелище. Он еще никогда не залетал так далеко.
– Внимание! Стыковка через пять минут.
Стартовая установка носила имя «Эфир» и пока существовала в единственном
