Шарви руки и ноги и поспешно приступил к совершению ритуала. Зажглись факелы, запылали охапки хвороста…
Гул пламени достиг ушей Амии. Она подняла голову, устремив испуганный взгляд на костер. Треск горящей древесины и гудение огня лишь на короткое мгновение перекрыли ужасающий крик Шарви. Амия потеряла сознание.
Все было кончено. Белым дымком развоплощенный двойник Шарви с порывом муссона поднялся в черное небо. Религиозное рвение толпы угасло. Витра отныне была хозяйкой дома Мадхавов. Она смотрела, как Пайод, ее муж, берет Амию на руки, мысленно обещая себе как можно скорее избавиться от этой девчонки.
Глава 6
Над берегами Ганги в грозное небо поднимались струйки дыма — страшные свидетельства похоронных церемоний. В грязной воде купались многочисленные верующие. Мишель часто видел это и всегда поражался количеству погребальных костров и трупов, плывущих по священной реке. Много раз ему приходилось, сдерживая гнев, наблюдать, как превращаются в живой факел сжигаемые на кострах женщины. Но что он мог противопоставить тысячелетним традициям? Индия, такая, как она есть, пугала и завораживала одновременно. Мишель завидовал невозмутимости, с какой на все это взирал его друг Дхама. Тот как раз вернулся из расположенной на перекрестке больших дорог деревни Аунраи, куда ездил разведать обстановку.
— Все тихо, — сказал Дхама, подъехав к сидящему на лошади Мишелю. — Ни англичан, ни признаков мятежа, ни
бандитов. Если не пойдет дождь, мы до наступления темноты окажемся в Варанаси.
— Будьте начеку! — сказал Мишель, обернувшись к своим людям.
Это предупреждение было лишним — они и так ни на минуту не теряли бдительности. В отличие от Дхамы, который по своей природе был человеком бесшабашным. И уж тем более они будут начеку, ступив на широкую дорогу на левом берегу реки, ведущую из Аунраи в Варанаси, по которой непрерывным потоком двигались паломники и многочисленные караваны. Это была самая оживленная дорога в северной части Индии, и здесь было полно воров. Люди Мишеля окружили несущих ценный груз вьючных животных.
По обе стороны дороги, пропуская караван, стояла толпа деревенских жителей. В путешественнике индийцы узнали человека, которого в этих краях называли «белый демон».
— Это француз, — шепотом сказал кто–то.
Мишель Казенов появлялся в этих местах два раза в год и стал здесь почти легендарной личностью.
Мишель ощущал на себе многочисленные взгляды, в которых читались страх и уважение. Черная с рыжинкой борода не могла скрыть европейские черты его лица. В лучшем случае его могли спутать с афганцем или турком, посланцем Блистательной Порты. Но всякому было ясно с первого взгляда, что у него в жилах не было ни капли индийской крови.
Когда Пайод остановился, веки девочки дрогнули — она пришла в сознание. Амия в течение долгих минут была вырвана из этого мира, и возвращение к реальности наполнило ее душу отчаянием. На старшего брата она теперь не могла смотреть без отвращения — именно он, по убеждению девочки, был виновен в смерти матери. Она стала вырываться, и он ее отпустил. И тогда Амия увидела груженых лошадей, верховых и среди них «белого демона». Но в ее глазах этот мужчина вовсе не был демоном. Она видела его другим.
2*
Золотистая аура окружала его фигуру, и Амия поняла, что перед ней человек благородный, честный и смелый, и боги благоволят ему. У Амии был дар видеть истинную природу людей.
Внезапно девочке захотелось уйти вместе с ним, стать его служанкой. Этот человек был окружен сиянием славы… Он даже не шелохнулся, когда молния, прорезав небо, угодила в растущее неподалеку дерево. Закричали испуганные женщины. Амия ждала знака, и этим знаком стала молния. Она подбежала к горделивому всаднику и повисла у него на стремени.
— Могущественный господин, забери меня с собой! Умоляю тебя! Именем Вишну возьми меня к себе на службу!
Мишель растерянно смотрел на появившуюся неизвестно откуда девочку. Она отчаянно хваталась за его сапог, во взгляде ее читался страх.
— Я умею готовить, шить… Умею петь! — добавила она взволнованно.
— Будь осторожен, — услышал Мишель шепот подъехавшего ближе Дхамы.
Жители деревни переговаривались между собой. Лица некоторых выражали враждебность. Такого с Мишелем прежде не случалось. В любую секунду мог вспыхнуть конфликт. Надвигалась гроза, и не только в природе, но и в умах людей.
— Амия, оставь чужестранца в покое! — угрожающе крикнул молодой мужчина.
По всему было видно, что он тут главный. Мишель повернулся к нему.
— Где родители этой девочки? — спросил он.
— Я Пайод, ее старший брат. Мы скорбим о наших умерших родителях, мы как раз возвращаемся с их похорон.
— Хм–м–м… — протянул Мишель.
— Моя сестра Амия не может смириться с тем, что они умерли. Прости ее, — добавил Пайод.
— Они сожгли маму! — рыдала Амия, — Забери меня с собой, — повторяла она снова и снова. — Я не хочу быть их рабыней!
Сердце Мишеля сжалось. Это было ужасно, но что он мог поделать? Он представил, как маленькая девочка смотрит на умирающую в страшных муках мать. Теперь ее лицо, лицо заплаканного ангела, было обращено к нему… И он ничем не мог ей помочь. Девочка принадлежит своей семье.
— Я не могу взять тебя с собой, — глухо сказал он.
Амия со стоном отпустила его сапог и словно окаменела,
глядя на него своими огромными глазами. Она не пыталась вырваться, когда ее брат грубо схватил ее. Пайод же взял ее на руки и пошел прочь.
Они уже далеко отъехали от селения, когда душу Мишеля начали терзать муки совести. Амия и ее глаза, полные мольбы, то и дело возникали перед его внутренним взором. Он думал о том, что наверняка мог бы выкупить девочку у ее брата и привезти ее к Хирал. У них не было детей, и это стало для пары настоящей трагедией. Хирал, как и многие храмовые проститутки, была бесплодной, поскольку в свое время принимала приготовленные для нее жрецами специальные сильнодействующие снадобья. Жизни не суждено было зародиться в ее выхолощенном чреве.
Мишель представил, как Хирал впервые смотрит на Амию, как обнимает ее, гладит ее волосы, как учит и воспитывает девочку…. Хирал — заботливая мать…
«Она была бы счастлива. Так счастлива!..»
Фантазия у него разыгралась. Он уже видел маленькую Амию во дворце, одетую в красивейшее сари, с улыбкой на устах. Это было бы и для него началом новой жизни, потому что ему очень хотелось стать отцом. Мысли унесли Мишеля далеко–далеко, и он отпустил поводья, положившись на своего коня. Он представил, как направляет девочку, словно она и правда была его дочерью, представил, как она проходит
обряд упанаяны1 и становится дважды рожденной. Он прекрасно знал, что над девочкой, чьи родители не были членами трех первых варн, обряд не совершается. К тому же женщины редко допускались к изучению Вед. Но для своей дочери Хирал и Мишель добились бы такого права. Девочка выучила бы на память священные тексты, изучила бы грамматику, азы поэзии, астрономию и математику. Подобно Хирал, она постигла бы основы искусств…
