— А я бы научил ее говорить по–французски, — сказал Мишель вслух, чем привлек внимание Дхамы.
— Ты со мной разговариваешь? — с озадаченным видом спросил монах.
Он видел, что Мишель никак не может прийти в себя после того инцидента на берегу Ганги.
— Нет.
— Я все время думаю об этой девочке. Она выглядела такой несчастной! Я мог бы дать ее семье денег и взять ее к себе на службу…
— Было бы о чем печалиться! Забудь! Ты не можешь спасти всех несчастных детей. Их в этой стране миллионы.
— Ты стареешь, Мишель.
— Да, ты прав. Я старею. Я старею, и у меня нет наследника, — заключил он и пустил лошадь крупной рысью.
Ему хотелось побыть одному, чтобы совладать с грустью и смятением. Мишель отъехал подальше от каравана. Лицо Амии стояло у него перед глазами. Он никогда не сможет его забыть.
Обряд упанаяны считался как бы вторым, духовным рождением. Он знаменовал собою вступление в первый из четырех этапов жизни> обязательных для каждого арийца — стадию брахманского ученика (брахмачарыо).
Глава 7
— Она нечистая! — прогремел голос Витры.
— Как это — нечистая? — удивился Пайод.
— К ней прикасался «белый демон»! Она просила, чтобы он ее защитил! Он смотрел на нее, а все знают, что у него дурной глаз!
Витра уже успела показать себя во всей красе — прошло лишь несколько часов, а вся власть в семье уже сосредоточилась в ее руках. Как другие жены, повиноваться во всем супругу? Витру такая участь не прельщала. В свое время она без труда подчинила себе Пайода, превратив его в послушную марионетку.
Надев на себя украшения покойной Шарви, с толстой лозиной в руке, она кружила вокруг стоящей на коленях, дро-
жащей Амии. Все молчали. Братья и сестры не хотели, чтобы гнев новой хозяйки дома обрушился на их головы.
— Мы наведем здесь порядок! — заявила Витра, со свистом размахивая палкой. — Даже не думай защищать сестру! — прошипела она, останавливаясь перед мужем.
— Я признаю, она поступила плохо, опозорила нас перед людьми, — сказал Пайод, чьи плечи поникли, а спина сгорбилась.
Удовлетворенная его словами, Витра повернулась к Амии и крикнула:
— Дрянная девчонка!
Она изо всех сил стегнула девочку по спине лозиной. Реакция Амии стала для нее неожиданностью: рывком выпрямившись, девочка полоснула ногтями по лицу своей мучительницы.
Витра застыла на месте, пораженная случившимся. Эта маленькая дрянь унизила ее перед всей семьей! Да еще осмеливается смотреть ей в глаза! Обезумев от ярости, Витра ударила Амию по лицу. Амия, совладав с болью и страхом, уклонилась от следующего удара, проскочив под сжимающей лозину рукой.
— Держите ее! — завизжала Витра.
Амия уворачивалась от тянущихся к ней рук. Самый младший из братьев мог бы ее схватить, но он даже не пошевелился. Он ненавидел Витру. Остальные бросились ловить беглянку. Амия, ловкая и быстрая, ускользала от них. Она выскочила из дома и, перепрыгнув через выставленные на просушку горшки, помчалась по улице.
— Держите ее! Остановите девчонку! — доносились до нее голоса родни.
Напрасно они кричали. Никто из соседей даже не попытался им помочь — настолько велико было их «уважение» к новой госпоже Мадхав.
Оторвавшись от своих преследователей, Амия затерялась в извилистых переулках Аунраи. Проливной дождь, внезапно обрушившийся с небес, помог ей скрыться.
Амии некогда было думать о случившемся. Она бежала к реке. Дождь лил с удвоенной силой, в небе сверкали молнии. Выбившись из сил, девочка укрылась под деревом, растущим у храма, что находился на краю деревни. Долго лежала она среди тянущихся к воде корней.
Что теперь с ней будет?
Все перепуталось у нее в голове. Свое будущее девочка видела таким же черным, как извергающее потоки дождя ночное небо. Она понимала: у девочек ее касты будущего не было вовсе. Но ей не хотелось повторить судьбу Хилы и Мили.
Рядом кто–то чихнул. Амия вскочила на ноги. Но бояться было нечего.
«Это садху, что живет у реки», — сообразила она, вздыхая с облегчением.
Стоя на одной ноге, как болотная птица, он походил на живой скелет. Вокруг него, повинуясь сильному течению, гнулся тростник, но отшельник умудрялся сохранять полную неподвижность. Как это вообще возможно — часами стоять в такой позе, да еще по колено в воде? Обычно в конце августа, в праздник Ганеши, он уходил к берегам Ганги, где собирались его собратья–подвижники.
К величайшему удивлению Амии, считавшей, что садху не болеют, отшельник снова чихнул. В это мгновение он заметил рядом с собой маленькую девочку, и его невидящий взгляд остановился на ней. Никогда прежде ни один подвижник не смотрел на Амию и тем более не разговаривал с ней.
— Итак, боги избрали тебя, — дрожащим голосом проговорил он.
— Я Амия, из семьи Мадхавов, — сказала девочка. — Боги захотели, чтобы я родилась в низшей касте… Они не видят меня, — грустно добавила она.
Садху хотел что–то ответить, но на берегу возник Пайод и набросился на девочку.
* * *
— Я поймал тебя! — с торжествующим видом заявил он.
Амия отбивалась, как могла, но разве справится ребенок
с рослым и сильным молодым мужчиной? Словно мешок с рисом, Пайод поднял ее и перебросил через плечо. И вдруг замер, подавив крик удивления, — бесплотная рука садху опустилась на его второе плечо.
— Чего ты хочешь? — запинаясь, спросил у старца Пайод.
— Боги избрали ее. Каждый, кто причинит ей боль, познает силу их гнева. Я видел судьбу этого ребенка. Поставь его на землю.
Услышав слова садху, Пайод растерялся. Истина говорила устами святых подвижников, и простой люд внимал им, как оракулам. Амия затихла. Она ждала, что будет дальше, ощущая, как дрожит ее брат.
— Я должен отвести ее домой. Она нарушила закон нашей касты и заслужила наказание, — сказал Пайод, представив, как разгневается его супруга, вернись он без девочки.
— Первый, кто прольет кровь этого ребенка, узнает, что такое черная болезнь. Кали отомстит за нее!
При упоминании Кали и «черной болезни» у Пайода подогнулись колени. Но гнев его жены Витры был ужаснее, чем ярость Черной богини1. Он больше не хотел ничего слышать и быстрым шагом направился в Аунраи. Он предостережет членов семьи, передав им слова садху. Даже его супруге придется обуздать свой гнев…
Домочадцы Пайода с большим удивлением выслушали его рассказ о встрече с подвижником. Витра рвала и метала, злясь на вмешательство садху, но Амию наказать не осмелилась. Вот уже неделю она грызла удила от нетерпения. Ожидая, пока найдется способ отвлечь внимание Черной богини,
