контраст между исповеданием и поведением христиан заставили некоторые здравомыслящие умы усомниться во всех теологиях. Послушайте «Шолемастера» Роджера Ашама (1563):
Тот итальянец, который первым придумал итальянскую пословицу против наших англичан Italianate, имел в виду не больше их тщеславия в жизни, чем их развратные взгляды в религии… Они больше доверяют канцеляриям Туллия [Cicero's De officiis], чем посланиям святого Павла; сказке Боккаччо, чем истории Библии. Затем они считают баснями святые тайны христианской религии. Они заставляют Христа и его Евангелие служить только гражданской политике; тогда ни одна из религий [протестантизм или католицизм] не приносит им вреда. Со временем они открыто пропагандируют и то, и другое, а на смену им приходят насмешники над тем и другим… Ибо там, где они осмеливаются, в компании, где им нравится, они смело высмеивают и протестантов, и папистов. Они не заботятся ни о каком Писании… они насмехаются над Папой; они поносят Лютера… Небо, которого они желают, — это только их личное удовольствие и частная выгода; таким образом они открыто заявляют, чьей школой… они являются: то есть эпикурейцами в жизни и атеоистами в учении».41
Сесил жаловался (1569 г.), что «насмешники над религией, эпикурейцы и атеисты встречаются повсюду»;42 Джон Страйп заявил (1571), что «многие полностью отошли от причастия церкви и больше не приходят слушать богослужение»;43 Джон Лайли (1579) считал, что «среди язычников никогда не было таких сект… такого неверия среди неверных, как сейчас среди ученых».44 Теологи и другие писали книги против «атеизма», который, однако, мог означать веру в Бога, но неверие в божественность Христа. В 1579, 1583 и 1589 годах людей сжигали за отрицание божественности Христа.45 Несколько драматургов — Грин, Кид, Марлоу — были признанными атеистами. Елизаветинская драма, которая в иных случаях так широко изображает жизнь, содержит удивительно мало информации о распрях верований, но зато прекрасно обыгрывает языческую мифологию.
В шекспировском романе «Потерянный труд любви» (IV, iii, 250) есть две непонятные строки:
О парадокс! Черный цвет — это знак ада, Оттенок подземелий и школы ночи.
Много46 Многие интерпретируют последнюю фразу как отсылку к вечерним собраниям Уолтера Рэли, астронома Томаса Хэрриота, ученого Лоуренса Кеймиса, возможно, поэтов Марлоу и Чепмена и некоторых других в загородном доме Рэли в Шерборне для изучения астрономии, географии, химии, философии и теологии. Хэрриот, очевидно, интеллектуальный лидер группы, «имел странные мысли о Писании, — сообщал антиквар Энтони а Вуд, — и всегда недооценивал старую историю сотворения мира… Он создал философскую теологию, в которой отбросил Ветхий Завет»; он верил в Бога, но отвергал откровение и божественность Христа.47 Роберт Парсонс, иезуит, писал в 1592 году о «школе атеизма сэра Уолтера Роули… где высмеиваются и Мойсей, и наш Спаситель, и Ветхий, и Новый Заветы, а учеников учат… писать Бога задом наперед».48 Рэли обвинили в том, что он слушал, как Марлоу читал эссе об «атеизме». В марте 1594 года правительственная комиссия собралась в Серн-Эббс, графство Дорсет, чтобы расследовать слухи о существовании в окрестностях дома Рэли группы атеистов. Это расследование не привело ни к каким известным нам действиям, но обвинения в атеизме были выдвинуты против Рэли во время его судебного процесса (1603 г.).49 В предисловии к своей «Истории мира» Рэли не преминул рассказать о своей вере в Бога.
Некоторое подозрение в свободомыслии сохранилось и за самой Елизаветой. «Ни одна женщина,» сказал Джон Ричард Грин, «никогда не жила, которая была бы так полностью лишена религиозных чувств.»50 «Елизавета, — по мнению Фруда, — была лишена отчетливых эмоциональных убеждений… Елизавета, для которой протестантское вероучение было столь же мало истинным, как и католическое… с латитудинарным презрением относилась к теологическому догматизму».51 Она призывала Бога — страшными клятвами, которые приводили в ужас ее министров, — уничтожить ее, если она не сдержит обещание выйти замуж за Аленсона, в то время как в частной жизни она шутила над его притязаниями на ее руку.52 Она заявила испанскому посланнику, что разница между враждующими христианскими вероисповеданиями «всего лишь рогатка», после чего он заключил, что она атеистка.53
Тем не менее она, как и почти все правительства до 1789 года, считала само собой разумеющимся, что некая религия, некий сверхъестественный источник и санкция морали, необходимы для социального порядка и стабильности государства. Некоторое время, пока она не укрепила свои позиции, она, казалось, колебалась и играла на надеждах католических властителей, что ее удастся привлечь к их государственной вере. Ей нравились католические церемонии, безбрачие духовенства, драматизм мессы, и она могла бы заключить мир с церковью, если бы это не означало подчинения папству. Она с недоверием относилась к католицизму как к иностранной силе, которая может заставить англичан поставить верность церкви выше верности королеве. Она была воспитана в протестантизме своего отца, который был католицизмом за вычетом папства, и именно его она решила восстановить в Англии. Она надеялась, что полукатолическая литургия ее англиканской церкви успокоит католиков в сельской местности, а отказ от папства удовлетворит протестантов в городах; в то же время государственный контроль над образованием сформирует новое поколение елизаветинского поселения, и разрушительные религиозные распри утихнут в мире. Она заставила свои колебания в религии, как и в браке, служить своим политическим целям; она держала потенциальных врагов в замешательстве и расколе, пока не смогла столкнуть их с уже свершившимся фактом.
Многие силы призывали ее завершить Реформацию. Континентальные реформаторы писали, чтобы заранее поблагодарить ее за восстановление нового богослужения, и их письма трогали ее. Владельцы бывшей церковной собственности молились о создании протестантского поселения. Сесил призывал Елизавету стать лидером всей протестантской Европы. Лондонские протестанты выразили свои настроения, обезглавив статую святого Фомы и выбросив ее на улицу. Ее первый парламент (с 23 января по 8 мая 1559 года) был в подавляющем большинстве протестантским. Средства, о которых она просила, были приняты без оговорок и задержек, а для их сбора был введен налог на всех людей, церковных и светских. Новый Акт о единообразии (28 апреля 1559 г.) сделал «Книгу общих молитв» Кранмера в новой редакции законом английской литургии и запретил все другие религиозные обряды. Месса была отменена. Все англичане были обязаны посещать воскресную службу англиканской церкви или лишаться шиллинга на
