мир Олеська. В очередной раз она была зла и особенно ворчлива по отношению к Ане, которая по своей княжеской нежной натуре спать на полу никак не могла.
От холода девушки, несмотря на сильную изнуренность и усталость, долго ворочались во сне, пока Машка в кромешной тьме не подала голос:
— Слушайте, а что в Вас бабушка Яга открыла? У всех же какая-то сила природная проявилась?..
— Ну да, — хрипло отозвались девчонки, одна из которых голоса все же не подала.
— …Я ее сову нечаянно в дымоход “сдула”. Бедняжка там так сильно застряла, что Яга долго и упорно пыталась ее оттуда вызволить метлой…
— Ну ты даешь, Машка! — мило хохотнула Ванда. — Назвать филина совой, ха!
— Да с чего бы мне в них разбираться? Я только в пряже хорошо понимаю да готовке…
— Ванда, а у тебя как вышло устроить такой потоп?
— Не знаю. Яга мне говорила, что во мне слишком много злости на батьку с мамкой и жалости к ним. Я не выдержала и стала изливать ей душу. Всякие разные гадости про них наговорила, что стыдно мне сейчас стало. А потом так заревела, что не могла сдержать своих сил. Еле выплыли…
— Да! А изба еще как на месте затанцевала, чтобы воду всю из себя вылить, мы смеялись до колик…
— И ничего ты не гадости про них говоришь! Судя по тому, что ты нам рассказала…
— Ну и не должна была я Вам такое говорить, — категорично заявила Ванда. — Они все-таки родили меня, дали кров, кормили…
— Что ж ты таких беспробудных пьяниц и любишь, получается?
— А, получается, что и люблю! — с вызовом произнесла Ванда. — Хоть и пьяницы, хоть и лупили меня. Кто их еще кроме меня любить-то будет?! Лучше ты, Даренка, расскажи о своих силах!
— У меня так же, как у тебя, Ванда, водная стихия, — отмахнулась девушка. — А вот мне интересно, что за грохот был в избе, когда там Анька была. Мы аж все упали.
— Бабушка сказала, что мне подвластны ветер и погода. А удар был от того, что я платье свое на части разорвала.
— Эк, зачем ты платье-то уничтожила?!
— Ну, — замялась девушка. — Оно мне не нравилось просто…
— А у тебя, Анаис?
— Огонь, — она была немногословна и все еще в большом смятении после сегодняшнего дня.
— Ого! Опасная ты. От того ли у тебя волосы рыжие?..
— Давайте, Аньки, мы Вас будем называть по Вашим стихиям, — весело предложила Машка. — Анька Огонек и Анька Ветерок…
— Как-то по-глупому звучит…
— Ну предложи свое тогда!
— Не предложу, иди ты лесом!
— Даренка, пойду и тебя с собой заберу!
— А вот, получается, что Аньки прямые друг другу противоположности…
— И вовсе мы не противоположности, — с наигранным возмущением произнесла Аня. — Даже наоборот. Анька огонь разведет, а я его поддержу.
Анаис усмехнулась.
— Ну и где этот Ваш огонь?! — пробурчала Олеська. — Трындеть — не мешки ворочать! Я тут битый час уснуть пытаюсь, так еще и Вы тут со своими разговорами…
— Олеся, заноза ты в заднице, хочешь — поменяемся? — воскликнула Ванда.
— Ну уж нет, с тобой не поменяюсь!
— А чего так?
— Тебе и так в жизни досталось, пусть хоть сон у тебя лучше будет.
— Все, девки, Олеся права. Спать пора! Заканчиваем с разговорами, а то мы так никогда не уснем.
* * *
Сон к Анаис приходить не хотел, и она постоянно ворочалась из стороны в сторону. Кто-то из девчонок тихонько посапывал, кто-то посвистывал, а кто-то и вовсе издавал легкие храпы. Не думала Анаис, что девушки так умеют. Мыслей в ее голове в тот момент было слишком много. Сердце щемило, а в душе что-то лежало тяжким грузом и тянуло за собой на самое дно. Анаис то и дело прерывисто вздыхала, ежилась не то от холода, не то от какого-то внутреннего непонятного стыда. Думала она опять о том, что было бы лучше, если бы она осталась у дядюшки. Периодически она вспоминала при этом и о возможной грядущей свадьбе с ним на случай, если бы она не сбежала из Ольха, но сразу же после этой мысли ей в голову, будто нож в спину, вонзались последние слова любимого ею человека. Анаис шмыгнула носом, собираясь заплакать от боли, как вдруг услышала Анин шепот:
— Пс, Анька, не спишь?
— Не сплю. А ты? — на автомате сказала Анаис, не понимая, насколько глупо прозвучал ее вопрос.
— Ну, как видишь, нет.
— Ты чего?
— Ты же хотела услышать от меня правду. Точнее, всю историю.
— Да, точно, — у Анаис перехватило дыхание от ожидания рассказа.
— Это был Вацлав, воевода. Защитить меня было некому. Отцу было все равно, он устроил очередной кутеж. Да и я не понимала, что тот со мной делал. Мне было семь.
— Зрящий, какая… — у Анаис на глазах, которые с ужасом смотрели в темноту, выступили слезы, она зажала свой рот рукой, не зная, что сказать.
— Да-да, понимаю, — с наигранным равнодушием ответила Аня. — После того случая Вацлав всем рассказал об этом. Обо мне пошла дурная молва. Мой отец тоже пытался… Я так похожа на маму, он говорил…
— Тот охотник не просто так тебя отпустил?
— Тот охотник не просто так меня отпустил.
Воцарилось молчание. Анаис не знала, что сказать, а Ане будто бы больше нечего было добавить.
— Почему ты так стыдишься этого? Почему смущаешься?..
— А ты бы как на моем месте думала об этом?
— Но ты же не виновата.
— Я понимаю, — глубоко и прерывисто вздохнула Аня. — И в то же время не понимаю этого. Такое унижение. Никому не представить. Чувствую себя грязной…
— Анька, ты самый чистый человек из всех, что я видела!.. — воодушевленно произнесла Анаис.
— Спасибо, Аня! — счастливым голосом сказала подруга и пискнула от неожиданности. — Мой любимый братец обзывал меня шлёндрой…
— Сам он шлёндра! — буркнула Анаис. — Ты меня извини, конечно, но знаю я, слышала точнее, чем они с твоим отцом в своих походах занимались…
— Но он же душевно болен был…
— Слишком много им оправданий!
— Ладно, Анька! Когда-нибудь я это пойму и приму обязательно. Мне нужно дорасти до этого. Спать пора! Сладких снов!
— Спокойной ночи, Аня!
* * *
— Беги, Анаис! Прошу тебя!
* * *
— Аня-Аня! Что случилось!?
Анаис внезапно проснулась и села, раскрыв широко заплаканные глаза и задыхаясь. Позади нее была Аня, слегка приобняв и ласково поглаживая подругу по спине. Анаис заревела, закрыла лицо руками и уставилась в грудь Ане. Подруга стала быстро гладить ее по спине и нежно, почти по-матерински приговаривая:
— Ну чего
