остались листья. Казалось, что статуи смотрят на меня, пока я, скорчившись, двигался под танцующим свечением этого ужасного места.
Здесь я видел человеческие формы из палеолита, неолита и бронзового века. Они приходили сюда и смотрели, как возрождается дух лошади. Для самых ранних форм Человека молчаливое поклонение дикому, неприрученному животному является, скорее, не бременем, а источником уверенности. Для более поздних форм, поклонение — скорее необходимость, чем повод для размышлений. Некоторые посетители святилища оставляют замечательные попоны и упряжь — подношения первоначальным формам Эпоны, Дианы или любой другой богине лошадей. Я их собираю. Многие из них потрясают воображение.
Я видел многих из посетителей и записал впечатления от них, но не сумел пообщаться ни с одним. Но все изменилось, когда я повстречал ту женщину. Именно она была на поляне и, под взором гниющих статуй, разожгла тот маленький костер. Встревоженная моим внезапным появлением, она прыгнула на ноги и укрылась за краем поляны, разглядывая меня. Стоявшее высоко солнце наполнило лес тенями и зеленым светом, и женщина слилась с фоном. Огонь слегка потрескивал, и в спокойном воздухе я чувствовал запах не горящего дерева, а горелого мяса.
Я настороженно ждал, тоже не выходя из кустов на краю поляны. Вскоре она опять вошла в собор и склонилась над костром, расправив свою юбку. Поправив дымящийся хворост, она начала петь и ритмично раскачиваться. Конечно, она знала о моем присутствии, и постоянно поглядывала в мою сторону. Мне показалось, что она… разочарована. Она все время хмурилась и трясла головой.
Наконец она улыбнулась, этот простой жест означал приглашение. Я прошел через спутанную траву и папоротник на поляну и подошел к ней, ее прямые черные волосы падали на плечи. Они имели замечательный медный оттенок, и в них запутались мелкие листочки, природное украшение. Иногда она откидывала их назад свободной рукой, глядя на меня черными завораживающими глазами. На ней была шерстяная одежда, в том числе уныло-коричневая юбка и шаль, когда-то бывшая зеленой. На шее висело ожерелье из вырезанных из кости и выкрашенных фигурок — костяные талисманы, как мне кажется, многие из которых были на удивление яркие. Рядом с ней лежал скатанный плащ, подбитая мехом сторона была невидна. Потом она развернула плащ, чтобы достать тонкий нож, и я увидел белый мех — наверняка мех белой лисы, — и вот тут я понял, что она и есть «Снежная Женщина», которую мальчики видели на рождество.
Какое-то время мы сидели молча. Она дожарила и сняла с огня маленькую птицу, которую поймала в ловушку — лесного голубя, как мне кажется. Лесная чаща вокруг нас, казалось, глядела на нас тысячью глаз, но это и есть жизнь Райхоупского леса, его лесное сознание извлекает человеческие сны и превращает забытые воспоминания в живые существа. Когда я был в зоне дубов и ясеней, которая находится глубже, чем Святилище Лошади, я часто чувствовал присутствие леса в бессознательной части своего сознания; мне казалось, что я замечал, краем глаза, как из меня выскальзывали образы, устремлялись в лес и принимали форму, а потом, без сомнения, возвращались, преследуя меня.
Хотел бы я знать, была ли эта женщина одним из моих собственных мифаго.
Она принесла с собой палку из ясеня, и, закончив есть и забросав землей дымящийся костер, положила ее на колени. И улыбнулась мне. На ее губах остался жир, и она слизнула его. Даже покрытая грязью, она была по-настоящему симпатичной, и ее улыбка, ее смех просто зачаровывали. Я назвал свое имя, и она, поняв, что я пытаюсь сделать, представилась на своем абсолютно непонятном языке. Потом, видя мое удивление, взяла свою палку и указала на себя. Значит ее звали Ясень, но это ничего не значило для меня.
Кто она? Или что? Какой аспект легенды она воплощает? При помощи знаков и улыбок, жестов, рисования предметов в воздухе и оживленной работы пальцами, мы начали понимать друг друга. Я показал ей тряпичную фигурку, которую нашел неподалеку от святилища во время путешествия внутрь, и она уставилась на это подношение с удивлением (сначала), а потом поглядела на нее странным ищущим взглядом. А когда я помотал в воздухе бронзовым браслетом, похожим на лист — найденным в реке, — она коснулась подарка и потрясла головой, словно хотела сказать: «не будь ребенком».
Но когда я показал ей амулет цвета охры, который я нашел в самом Святилище Лошади, она резко выдохнула и посмотрела на меня сначала убийственным взглядом, а потом жалостливым. Она даже не коснулась предмета, и я пробежал по нему пальцами, спрашивая себя, какое послание передала эта обработанная кость в сознание этой странной женщины. Неловкость продлилась еще немного, потом, знаками, я спросил ее о ней самой.
Она вернулась ко мне из полета фантазии, ее сознание вернулась в реальность лесной поляны. Через пару секунд она, казалось, поняла, что я хочу узнать историю ее жизни. Она нахмурилась, глядя на меня так, словно удивилась: «нашел что спрашивать». Я заметил, что она, внезапно, испугалась и по-настоящему разозлилась, но я не обратил на это особого внимания.
Тогда, слегка пожав плечами, она потянулась к скатанному плащу, вынула из него два кожаных мешочка и потрясла ими. В одном из них что-то затрещало, словно столкнулись осколки костей.
Она успокоила меня жестом, который она использовала весь предыдущий час, чтобы сделать странные замечания. Потом вытряхнула на траву содержимое бо́льшего мешочка — дюжину небольших деревянных обломков и куски коры, некоторые серебряные, некоторые темные, некоторые пятнистые, но все с маленькой дырой в середине. У меня возникла мысль, что у нее есть образцы каждой породы дерева. Не отрывая глаз от амулета, который я показал ей, она выбрала два куска и взяла их левой рукой. Затем что-то негромко запела, и вся поляна, казалось, содрогнулась. Ледяной порыв ветра хлестнул листву, затанцевал и улетел — возможно элементаль, простейшая жизненная форма, призванная и тут же отпущенная.
Из второго мешочка она вытряхнула только кости, сорок или пятьдесят обломков белых костей, и выбрала один из них. Держа в руке дерево и кость, она потрясла всеми тремя фрагментами, потом продела тонкую полоску кожи через дыры, сделала узел и передала мне ожерелье. Я
