Но все же приличия следовало пока соблюдать, и Родриго неоднократно выдавал Ванноццу замуж, чтобы придать существованию ее детей некоторую благопристойность. Детей своих он признал не сразу, поначалу именуя их племянниками. Кстати, Ванноцца особо крепкими моральными установками не отличалась, и поговаривали про нее всякое. Например, что она увлеклась коллегой Родриго по кардинальской консистории Джулиано делла Ровере и ее сын Чезаре на самом деле как раз от него. Забегая вперед, скажем, что впоследствии делла Ровере как-то мало отцовских чувств проявлял к Чезаре, в отличие от Борджиа, так что верится в эту версию с трудом. Хотя кто знает. Чезаре был такой же беспринципный, как Родриго, но такой же буйный, как Джулиано. Вот если бы он получился мягким, добросердечным и спокойным по характеру, тут на роль отца следовало бы искать кого-то третьего.
После смерти Сикста номер четыре Борджиа, уже к тому времени подкопив силенок, начал подбираться к папскому трону. Но пока не сдюжил. Одна радость – удалось заблокировать избрание того самого соперника на профессиональном и постельном фронте, Джулиано делла Ровере. Семья делла Ровере, правда, сумела пропихнуть другого своего ставленника, Джанбаттиста Чибо, вступившего на престол под именем Иннокентий VIII. «Ну, Иннокентий – так Иннокентий!» – философски подумал Родриго Борджиа. И с этим договоримся. Надо только выучиться ждать, думал Родриго про себя, надо быть спокойным и упрямым. И действительно таким был.
В понтификат Иннокентия произошло довольно много интересного. И конфликт с Неаполем. И невиданный расцвет непотизма, когда папа первым совершил неслыханное: признал двоих своих детей именно детьми, не называя их стыдливо племянниками или еще какими дальними родственниками. И рост преступности в Риме, на который папа взирал с удивительным пофигизмом. И очередные натужные попытки (точнее, много слов на эту тему) собрать крестовый поход, чтобы навалять туркам в Константинополе. А из реальных достижений на мировой арене – завоевание Гранады Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским. Это означало окончание Реконкисты и невиданное усиление авторитета соотечественников Родриго Борджиа. И ему приятно было, что монархи, которым он оказал значительные услуги, так поднялись в глазах всего христианского мира. И теперь, наверное, будут ему благодарны. И папству нос утерли – пока папы один за другим только языками трындели о борьбе с мусульманами и возвращении христианской святыни, Изабелла и Фердинанд взяли и сделали: погнали арабов с Иберийского полуострова. Потом еще и евреев на выход попросили. Борьба за христианскую веру в полный рост! Учитесь, товарищи римские папы!
Перед смертью Иннокентия главные претенденты на Святой престол находились в полной боевой готовности. Среди них особой боевой готовностью отличался Родриго Борджиа. Видя, что переливание крови от троих юных добровольцев облегчения умирающему папе не принесло (впрочем, доноров постигла участь реципиента – они быстро умерли: то ли кровь была не той группы, то ли резус-фактор не тот, то ли технология переливания подкачала), он развил бурную деятельность. И таки был избран!
Говорили, что Родриго щедро подкупил своих коллег по конклаву. Безусловно, к тому моменту он был очень богатым человеком. Тут и официальные доходы от епархий и должностей, и взятки, без которых в церковных верхах уже мало что делалось, и продажа фальшивых папских документов. Подкуп, конечно, имел место, как без этого, неприлично даже как-то. Но за избрание соперника Борджиа – все того же кардинала делла Ровере – деньги конклаву засылал аж сам французский король в соавторстве с генуэзскими банкирами. Вряд ли у Родриго при всем его немалом богатстве денег было больше, чем у этих ребят. Тут в придачу к денежным средствам опять пошла в ход дипломатия. Родриго за долгие годы успел узнать все особенности своих коллег и оппонентов, все их слабости, все тайные и явные желания и устремления. Знал, на что надавить, знал, где польстить, а где пригрозить, кому что пообещать – должности, деньги, владения, епархии, родственников пристроить, словечко перед кем надо замолвить и так далее. Работу он, конечно, проделал титаническую и – прямо скажем – виртуозную. Ну и удача в тот раз оказалась на его стороне, ее со счетов тоже сбрасывать нельзя. Так и появился новый папа – Александр VI. Самый, наверное, знаменитый из всех, занимавших престол святого Петра. Кроме самого святого Петра, конечно.
Борис Тененбаум в книге «Великие Борджиа. Гении зла» пишет: «Выборы прошли сравнительно мирно, в городе, правда, было убито около 200 человек, но массовых беспорядков не было, и дворцы потерявших фавор кардиналов толпа не громила». Вспоминается цитата из рассказа М. Зощенко «Правда, дрались, слов нет. До крови иной раз бились, но так, чтобы слишком крупных ссор или убийств – не было». Сразу как-то складывается представление о царившей тогда в городе криминогенной обстановочке, если убитые двести человек – это так, не о чем говорить, «все так чинно-благородно, по-старому!», как сказано у того же Зощенко в другом произведении.
Впрочем, вполне возможно, что убийство двухсот человек не было напрямую приурочено к выборам. Это могло быть просто среднее суточное количество убийств, совершаемых в тот период в Риме, поскольку предыдущий понтифик совсем не заморачивался наведением и поддержанием правопорядка. Как высокопоставленным бандитам, так и мелкой уголовной шушере в Риме жилось чрезвычайно весело и вольготно. Даже вооруженная стража старалась не попадаться на дороге всяким криминальным элементам, ибо чревато.
Новоявленный папа, как любой начинающий мафиози, понимал, что такой разгул преступности – вещь опасная. Надо сразу показать, кто в доме хозяин, кто может безнаказанно убивать и в чьи руки должны стекаться основные денежные потоки. Поэтому быстро разогнал самые известные притоны, перевешал самых авторитетных грабителей и наемных убийц и усилил охрану на улицах. Римляне ему были, безусловно, благодарны за такие полезные начинания, потому что раньше ведь как бывало? Вышел за хлебушком – через пять минут в Тибре плаваешь с перерезанным горлом, а твои деньги, припасенные на хлебушек, местная уголовная братва уже пропивает в ближайшем сомнительном кабаке. Безобразие. Но при папе Александре социальный состав спускаемых в Тибр неживых товарищей несколько видоизменился, о чем речь еще впереди.
В личной жизни у папы тоже было все в порядке. Как положено солидному, высокопоставленному господину, он завел постоянные отношения с женщиной намного моложе его, к тому же выдающейся красоты. Это сейчас выдающаяся красота достаточно просто делается при помощи скальпеля, инъекций и инстаграмных фильтров. А в те дикие времена требовалось быть красивой от природы, чтобы обращать на себя внимание могущественных мужчин и чтобы художники конкурировали между собой за право сделать тебя своей моделью. Такой и была любовница папы Джулия Фарнезе, честно заслужившая прозвище La Bella – «Прекрасная». Ее изображения радовали глаз публики не в каком-то там Инстаграме, где могут себя показывать все, кому не лень, а на фресках художника Пинтуриккьо в апартаментах Ватикана, где она была изображена в виде Богоматери, что некоторые верующие сочли оскорблением своих чувств. А еще Джулия, предположительно, изображена на картине самого Рафаэля. Не каждая, между прочим, удостаивалась.
