эти два существа. Вот как это происходит у большинства насекомых в ходе чистейшего метаморфоза.
Да, конечно, и во избежание недоразумений — у амфибий все не столь жестко. Действительно, головастик трансформирует себя в лягушку, вместо того чтобы умереть жуткой смертью и питать свою замену. Или, точнее, смерть и замена происходят по кусочкам, постепенно, неделями. Лягушка может даже немного помнить о более ранней фазе своего существования, радостно плавая и дыша под водой. И я надеялась увидеть нечто подобное, когда мы вскрыли кокон с крысой. Превращение, а не полную замену.
Но нет.
Некоторых студентов стошнило при виде вылившейся из кокона мерзкой жижи — крысиного смуфи, приправленного нерастворившимися зубами. А потом они с отвращением отшатнулись, увидев жуткое существо, растущее в нижней части кокона и постепенно карабкающееся по лесам из крысиных кусочков. Бледное и кожистое. Все еще маленькое, робкое и голодное. Мягкое, но с ребристыми зародышами крыльев и кончиками растущих когтей. И ртом, который отчаянно пытался всосать еще немного разжиженного грызуна, прежде чем замереть.
И поэтому я знала еще до того, как прикатили на тележке ультразвуковой аппарат, что мы обнаружим в коконе Джорджа.
Я никогда не любила его так, как нам приписывала молва, после наших долгих и переплетенных жизней. И я уверена, что это чувство было взаимным. Даже в постели — а я помню, что секс у нас был впечатляющий, — мы, скорее, были конкурентами в том, кто подарит другому больше удовольствия. Рядом с Джорджем Стимсоном нельзя было расслабиться ни на секунду.
Но мы составили отличную команду. И изменили мир больше, чем кто-либо мог представить. И я скорблю о кончине того мужчины-личинки, которого знала…
…и готовлюсь к встрече с его взрослым преемником.
24 декабря 2030 г.
Я наконец-то поняла суть рака.
Взбунтовавшиеся клетки, начавшие бесконтрольно размножаться, не обращая внимания на их роль в большом организме, ненасытно делящиеся, неумолимо замещающие здоровые ткани. Завоеватели.
В дарвиновской схеме вещей рак всегда был бессмысленным. Ничто в таком поведении не приносит пользу «потомкам». По сравнению даже с тем, как яростная активность вируса порождает новые поколения вирусов, рак, кажется, совершенно не заботят ни потомство, ни преимущества дарвиновской «приспособляемости».
И все же он не совсем зачаточный или случайный! Рак — это не просто «испорченные» клетки. Они защищаются. Они заставляют вены расти вокруг них, чтобы перехватывать ресурсы организма-хозяина, который они в конечном итоге убьют. Раковые клетки умеют приспосабливаться, со зловещим упорством сопротивляться нашим лекарствам и операциям. Но как и почему? Какому репродуктивному преимуществу он служит? Какое существо выбирается в таком «отборе»?
Теперь я знаю.
Рак — это попытка путча, восстание части нашего генома. Тех его частей, что были подавлены настолько давно, что бензин в вашей машине еще был деревом в зловонном пермском болоте. Тогда эти гены использовались по главному назначению в последний раз.
Эти части все время пытаются сказать: «Ладно, личинка, ты свое прожила. Теперь настало время проявиться другим генам, другим возможностям. Давай выпустим на волю твою вторую половину! Осуществим потенциал. Станем другим существом, запрограммированным в твоих генах».
Вот что говорит нам рак.
Что настало время взрослеть.
Чрезвычайно сложная трансформация, которую наши предки задавили очень давно — (почему?), пытается начаться. Но поскольку множество генетических переключателей и кодов оказалось утрачено из-за неиспользования, она никогда реально не идет по верному пути. Мы видим лишь ее слабые проблески, самые основные проявления. Новые-старые клетки стараются проснуться, закрепиться, трансформироваться. И даже потерпев неудачу, они все равно не оставляют этих попыток. Это и есть рак.
Теперь я знаю.
Знаю, потому что об этом мне сказали крысы.
Известно, что у лабораторных крыс легко вызвать опухоли. А в ретровирусе Джорджа, замещая и вставляя недостающие кодоны, находятся десятки сильно канцерогенных переключателей. Вот что привело к успеху последнего эксперимента! И еще я могу сказать…
…что растущее в коконе Джорджа существо возникает из его раковых клеток. Вот какие части — его взрослый эмбрион — берут сейчас верх, дифференцируются в новые ткани и органы и сотрудничают так, как раковые клетки никогда прежде не сотрудничали.
И, судя по всему, это существо уже почти готово выйти.
И выйдет, каким бы Джордж ни стал. Быть может, завтра. Рождественский подарочек для всего мира.
Будь проклято то время, которое я убила, чтобы заставить хоть кого-нибудь меня выслушать. Воспринять меня серьезно! Рабочие еще не закончили сооружать по соседству изолятор. Мы еще не готовы к полному карантину.
Но все еще хуже. Мои раковые клетки напоминают о себе. Провоцируют приступы боли и странные ощущения. Анализ не показывает в крови следов ретровируса! Но я знаю и другие способы, какими это новые переключатели могли пробраться в меня за последние десять лет нашей бурной деятельности и головокружительных успехов по «восстановлению утраченных возможностей».
Когда мы заново учились делать то, что наши предки в мудрости своей решили забыть.
Нечто такое, что, возможно, напугало их до отвращения. До отказа от взросления.
* * *
Готовы мы к этому или нет, но он выходит.
Взрослый.
Окажется ли он чем-то грубым и примитивным? Откатом к фазе, от которой высшие амфибии мудро решили отказаться? Тупым и неуклюжим? Или наводящим ужас своей жестокой силой?
Или же наоборот — прыжком вперед по сравнению с тем, кто мы сейчас? Стоящим на вершине всех достижений личиночного человечества и взлетевшим еще выше? Трансгуманизмом без закона Мура?[10]
Не могу не вспомнить безумно популярные когда-то книги и фильмы о вампирах. Возможно ли, что все эти глупые истории частично правдивы? И отражают некий древний внутренний страх, сочетающийся с пугающей притягательностью?
Разглядывая в коконе с помощью приборов все еще сдавленное тело свернувшегося в позе зародыша Нового Джорджа и оценивая его широкие плечи и плотно сложенные крылья, я также думаю о том, что в природе секс почти всегда играет главною роль в жизни взрослой особи. И поэтому вынуждена задать себе вопрос: будет ли вообще возможно сопротивляться тому прекрасному зверю, который выберется из кокона?
И как мы тогда сможем его удержать в неволе?
Много ли он будет помнить?
Будет ли ему все еще кто-то дорог? Например, я?
Сможем мы удержать Нового Джорджа или нет, я полагаю, что спорить об этом бессмысленно. Долгая эра личиночного доминирования на Земле скоро закончится. Слишком многие из наших методов были открыто опубликованы. Там описано большинство наших кодонов. А самое главное, эти новости не будут сокрыты в тайне. Я не стала бы их утаивать, даже если
