стать величайшим приключением в моей жизни!
Потому что понимаешь, Беверли, я ошибся в главном предположении. И ты тоже.
Ладно, млекопитающие, рептилии, динозавры и птицы… мы упростили наши жизненные циклы, избавившись от одной из фаз. Но это была не личиночная стадия!
Мы отказались от взрослости.
Триста миллионов лет назад все живущие на суше позвоночные по какой-то причине перестали трансформироваться в окончательную фазу жизненного цикла. Аисты и черепахи. Коровы, люди, лемуры и куры. Мы все личинки! Недоразвитые Потерявшиеся Мальчики, которые давным-давно, подобно Питеру Пену, отказались идти дальше и стать тем, кем мы должны были стать.
Так поступают и некоторые виды гусениц, которые никогда не превращаются в бабочек или мотыльков. Совсем как ты, я и все наши кузены. Все гордые теплокровные, пернатые, волосатые или чешуйчатые существа, в том числе и умный и самодовольный Homo sapiens. Мы все — Потерявшиеся Мальчики.
Только сейчас дюжина крыс и твой коллега собираются сделать нечто такое, чего наши общие предки не достигали вот уже триста миллионов лет. А это семь процентов возраста Земли. Или не менее десяти миллионов поколений.
Мы собираемся повзрослеть.
Изменение преобразует зиму.
Ветры дуют весной, потом затихают.
Смерть — это маэстро.
12 декабря 2030 г.
Какой придурок!
Джордж, ты полный идиот.
Я всегда знала, что когда-нибудь он выкинет какую-нибудь образцовую глупость. Но это побивает все дурацкие шуточки, которыми он изводил меня полвека с лишним. Примитивнейшая лабораторная ошибка, нарушающая половину правил работы с ретровирусами. И к ним целая куча жалких оправданий — вроде тех, когда он сбежал с той сучкой Мелисандой, черт бы его побрал! Я могла бы вмешаться, если бы Джордж позвал меня раньше. Я примчалась бы домой из лечебного центра, послав к дьяволу свои проблемы!
Я могла бы ввести ему антивирусные препараты. Возможно, получилось бы остановить процесс.
Или задушила бы его. Ни один суд присяжных на Земле не приговорил бы умирающую старую женщину — при наличии такой оправдательной причины.
А теперь уже поздно. Первобытные возможности полностью активированы. К тому времени когда я добралась до лаборатории, наши студенты пребывали в истерике, половина из них от страха бормотала всякую чепуху, а остальные, охваченные безумным возбуждением, занимались тем, что их попросил сделать Джордж.
Сбором данных и обслуживанием его куколки. Его кокона.
Я заглянула в контейнер. Джордж лежал в металлическом ящике под слоем питательного геля, а на его коже возникал дополнительный защитный слой, чего не случалось ни с одним млекопитающим задолго до того, как у нас появились волосы на теле или мы начали выкармливать потомство молоком. Из его кожи выделялось облачко волокон, которые переплетались и самоорганизовывались, формируя оболочку, прочнее паутинного шелка.
Я послала за ультразвуковым сканером. А сама тем временем решила пожертвовать одной из крыс и выяснить, насколько верно мое подозрение.
У паразита токсоплазмы
Есть три набора генов разных.
Три непохожих существа
Ждут часа, чтобы пробудиться
Той стороною естества,
Которая сейчас сгодится.
14 декабря 2030 г.
Да, Джордж, похоже, ты был до определенной степени прав, а я ошибалась.
Ладно, теперь ты меня убедил.
Люди — это личинки, а не взрослые.
Поздравляю, ты обратил закон Долло[9], доказав, что можно вернуться из эволюционных тупиков. И победил в нашем последнем споре.
Мы с тобой обнаружили, как перезапустить процесс, от которого наши предки отказались давным-давно. И да, если восстановление кодонов работает настолько хорошо, насколько кажется, — а пока оно работает превосходно, — то ты сейчас на пути превращения в ту самую давно ликвидированную фазу имаго. В некое существо, абсолютно неизвестное любому из нас.
И все равно, несмотря на всю свою гениальность, ты болван (или был болваном). Так наука делаться не должна! Ты сделал великое открытие и безрассудно рванулся вперед, как сумасшедший ученый в каком-то фильме по роману Майкла Крайтона. Нам полагается быть открытыми, терпеливыми и имеющими зрелые взгляды искателями истины. Ученые подают пример, избегая секретности и спешки, удерживая друг друга в рамках здравомыслия путем взаимной критики. Мы отмечаем друг у друга ошибки.
Если бы у тебя хватило терпения, Джордж, я бы тебе кое-что объяснила. То, чего ты, очевидно, не знаешь.
Гусеница не становится бабочкой.
* * *
Мы извлекли из куколки одну из крыс, вскрыли ее, и мои страхи подтвердились. И мой партнер, химик-органик, знал бы это, если бы освоил курс биологии для колледжа.
Люди думают, что, свив вокруг себя кокон, гусеница претерпевает радикальное изменение формы тела. Что ее многочисленные ножки каким-то образом преобразуются в яркие крылышки. Что ее приспособленный для поедания листьев рот перестраивается и принимает форму хоботка для сосания нектара.
Происходит же совершенно иное.
Вместо этого, свив оболочку куколки и укрывшись в ней, гусеница растворяется. Она превращается в жижу, сверхбогатую питательными веществами, которыми кормится совершенно другое существо.
Эмбрион бабочки — несколько крошечных сгустков клеток, которые гусеница носит в себе всю свою жизнь, — этот эмбрион начинает взрывообразный рост, питаясь разжиженным телом бывшей гусеницы и вырастая в полностью иное существо. То, что со временем выберется из кокона, расправит взрослые крылышки и полетит навстречу судьбе, которую никакая гусеница не могла ни знать, ни предвидеть — подобно тому, как яйцо не в состоянии предвидеть жизнь цыпленка.
Ладно, на самом деле все гораздо сложнее, чем просто растворение насекомого в некий «суп». Некоторые органы остаются неизменными, например вся система трахей. Другие, например мышцы, разбиваются на кучки клеток, которые можно использовать повторно, — так фигуру из конструктора «Лего» можно разделить на детали, а потом собрать что-то новое, используя как новые, так и старые детальки. А некоторые клетки создают имагинальные диски — структуры, из которых образуются части тела взрослого насекомого. Есть пара для усиков, пара для глаз, по одному диску для каждой ноги и крыла и так далее. Поэтому если куколка и полна супа, то это организованный бульон, наполненный разными кусками и кусочками.
Но ничто из этого нельзя назвать материалом для взросления, для того чтобы ребенок стал чем-то новым — взрослым — в ходе плавного процесса. Ничего такого, что любой наблюдатель смог бы назвать целостностью или непрерывностью существа.
Как это сформулировал Ричард Бах?
«То, что гусеница называет концом света, творец называет бабочкой».
Две совершенно четкие и раздельные формы жизни с общими хромосомами и жизненным циклом, но использующие раздельные геномы, которые включаются по очереди. И нет никакого общего мозга, нейронов или воспоминаний, соединяющих
