лишь глухой камень, поблескивающий в белом свете необычных круглых ламп. Даже крошечной фрамуги не наблюдается. За дверью ожидает конвой, а у меня в голове ни единой здравой мысли. Похоже, придется вернуться в зал и поразмыслить над планом побега.
— Герцогиня, у вас все в порядке? — раздается стук в дверь.
Наверное, я слишком задержалась. Что ж, не буду волновать парней. Придется найти другой выход из ситуации. Но ночи единения, на которую рассчитывает герцог, я точно не допущу.
Глава 4
Остаток праздника для меня проходит словно в тумане. Совершаю еще несколько нелепых, провальных попыток улизнуть из-под носа Райнхольда под разными предлогами, но этот мужчина слишком зорок и догадлив. Или это у меня все мысли на лице написаны?
После трапезы пришло время танцев и светских бесед.
Меня представляли каким-то дамам, судя по манерам и надменным лицам, принадлежащим к высшему обществу, мужчинам, которые наперебой поздравляли герцога, пытаясь вызнать подробности наших отношений. Я здоровалась, улыбалась, не запомнила никого, потому что была слишком занята мыслями о том, как избежать предстоящего единения. Всю голову сломала, но так и не придумала. И чем ближе подходило время к ночи, тем сильнее путались мои мысли, страх волнами накатывал, заставляя спину покрываться холодным потом, а руки подрагивать.
Гости медленно, но верно разъезжались. Чем меньше людей оставалось в зале, тем сильнее я нервничала. Даже выпила еще пару кубков загадочной мрьямы, похожей по вкусу на медовуху с добавлением пряных трав. Мой разум затуманивался на несколько минут, я чувствовала легкость, но стоило перевести взгляд на мраморное лицо Райнхольда, как хмель мигом выветривался из головы, зато ужас, казалось, сильнее разрастался.
За дальним столом остается человек двадцать, когда Райнхольд поднимается со стула:
— Что ж, моя нареченная, пора проследовать в спальню и завершить сегодняшний обряд в соответствии со всеми традициями, — удовлетворенно изрекает герцог, проводив взглядом мужчину, нетвердо стоящего на ногах. — Думаю, что задержавшиеся гости уже не в том состоянии, чтобы заметить наше отсутствие.
Не глядя на мужчину, мотаю головой, вцепившись побелевшими пальцами в стол. Я не сдвинусь с этого места, не пойду в спальню, не останусь наедине с Райнхольдом. Пусть он снова будет причинять мне боль, но я не лягу добровольно с ним в постель.
— Альвина, что за капризы? — с недовольством спрашивает герцог, заметив, что я не собираюсь подчиняться его приглашению. — Вставай. Быстро.
— Я не хочу, — выдавливаю из себя.
— Придется, — жестко произносит Райнхольд, а его лицо бледнеет. — Снова будешь врать про потерю памяти?
— Я не вру. Правда ничего не помню… — почти шепчу, поднимая слезящиеся глаза на окаменевшего мужчину. — Я не могу лечь в постель с первым встречным. Не могу…
— Наверху разберемся, — отрезает Райнхольд и легко закидывает меня к себе на плечо, отрывая от стула. — Я не намерен выслушивать чушь, которую ты несешь. Тем более, прилюдно.
— Оставь меня, отпусти! — кричу, извиваясь на твердом плече, жесткий корсет платья больно впивается в мою кожу, но не обращаю внимание на это неудобство. Гораздо сильнее меня волнует мысль об уединении с герцогом. — Пожалуйста, не надо!
Вместо того, чтобы услышать мои мольбы, блондин еще крепче перехватывает меня за талию, лишая возможности сопротивляться, и стремительно двигается к неприметному арочному проходу, расположенному недалеко от нашего стола.
— Не заставляй меня причинять тебе боль, Альвина, — сквозь зубы выплевывает мужчина, поднимаясь по широкой каменной лестнице. — Ты сильно пожалеешь, если разозлишь меня.
Вишу вниз головой, слыша стук собственного сердца в ушах, слезы застилают глаза мутной пеленой. На смену страху постепенно приходит апатия. Все бесполезно. Он не хочет верить мне, не пытается выслушать и понять. Даже если я скажу сейчас правду, Райнхольд поднимет мои слова на смех, обвинив во лжи и притворстве.
И если в зале у меня еще теплился лучик надежды, что я сумею сбежать, то сейчас четко понимаю, что ночь единения случится, как бы сильно я не сопротивлялась. Райнхольд гораздо мощнее, к тому же, судя по всему, владеет магией. Ему почти не придется прикладывать усилий, чтобы скрутить меня, подчинив своей воле. Мужчина просто возьмет то, что хочет, не принимая во внимание мое мнение и чувства.
Путь наверх кажется бесконечно долгим, угнетающим. Спустя четыре лестницы и два коридора, герцог заносит меня в какое-то помещение и, снимая с плеча, ставит перед собой. Шмыгаю носом, смотря в паркетный пол. Пусть уже закончит то, что начал, у меня больше нет сил. Единственное мое желание сейчас — свернуться калачиком в темной комнате и разрыдаться пуще прежнего.
— Посмотри на меня, — говорит Райнхольд ровным жестким тоном, словно отдает приказ, которому невозможно не подчиниться.
Поднимаю глаза, снова наблюдая, как по лицу мужчины ползут голубые всполохи, скрываясь в отвороте белой сорочки, виднеющейся из-под темно-синего камзола.
— Рассказывай, — повелительно произносит мужчина.
— Что?
— О потере памяти.
— Я уже говорила, — слабо возражаю я. — Я упала. Наверное, ударилась головой.
— Последнее твое воспоминание?
— Ничего… Словно чистый белый лист. — всхлипываю. — До момента, как очнулась в той круглой ледяной комнате, я ничего не помню.
— Детство? Родители? Юность? Первый мужчина? Наше знакомство? — перечисляет герцог, внимательно вглядываясь в мое, уверена, опухшее от слез лицо.
Мотаю головой.
— Вообще ничего. Я даже не понимаю, кто я, где нахожусь, и что вообще происходит.
— Странно это все, я ни разу не слышал о подобном, — задумчиво произносит Райнхольд.
На несколько долгих минут между нами повисает тишина. Прикрываю глаза, ожидая вынесения приговора. Все тело трясет, будто я оказалась на зимнем ветру в мокрой одежде.
— Ладно, — резюмирует блондин. — Я услышал тебя.
Резко выдыхаю, но не могу расслабиться, потому что интуитивно чувствую, что дальше последует какое-то “но”. И оказываюсь права.
— Но я не привык доверять только лишь словам. Завтра утром к тебе придут лекарь и менталист. Они проведут осмотр и проверят, насколько честна ты со мной. Учти, если ты просто решила таким способом уклониться от исполнения своей части нашего соглашения, мне…
— Нет-нет-нет, я не вру, я и правда…
— Не смей меня перебивать, — жестко пресекает мои возражения герцог. — Если ты соврала, то тебя ждет очень суровое наказание. Моя рука не дрогнет, и твои слезы не помогут. Раз уж ты утверждаешь, что все забыла, я напомню тебе, что не способен испытывать жалость. Последний раз спрашиваю: ты уверена, что ударилась головой и потеряла память?
Вопрос Райнхольд произносит с нажимом, пристально глядя на меня.
— Уверена, — выдыхаю я, продолжая стоять на своем. — Что будет, если лекарь и менталист подтвердят мои слова? Ты отпустишь меня?
— Я
