знакома эта несчастная…
Он схватился за ручку и с такой силой рванул ее, что дверца распахнулась настежь. Его ожидания, однако, не оправдались: внутри брички было пусто, на подкладке из бурой медвежьей шерсти валялись только отрубленная кисть руки и перчатка… Узенькая, не по размеру, ее и не натянуть. Любят же наши дамы, чтобы перчатки идеально повторяли форму рук…
Прикрыв дверцу, Хитрово-Квашнин снова прислонился спиной к столбу… Вот так случай!.. Такого еще не бывало… Сумасшествие, мозги кипят!.. Кто убийца?.. Именно, убийца, вряд ли женщина выжила после такого… Так, необходимо собраться, взять себя в руки!.. Поступить нужно, мне кажется, следующим образом: войти в избу и, не показывая вида, не поднимая шума, попытаться вычислить душегуба или душегубов в ходе осторожных разговоров. Кто обмолвится или как-то покажет, что это его бричка, тот и есть убийца!.. Возможно, ученый канцелярист, может, братья, может, рыжак со шрамами и взглядом исподлобья. Оно и купец мог приложить к этому руку, нельзя его сбрасывать со счетов! Бывало, что и самый невинный, на первый взгляд человек, оказывался жутким злодеем… Мне ли не знать! Сколько было случаев, пока нес службу в капитанах-исправниках!.. Да, так я и поступлю, там будет видно, как действовать. Я вытрясу из подлеца или подлецов всю подноготную смертного злодеяния… Господи, до сих пор дыхание не пришло в норму! Не мудрено…
Он открыл свой возок, достал из походного саквояжа два заряженных двуствольных пистолета, сунул в нагрудные карманы шинели и, широко перекрестившись, направился сквозь заметь к темнеющему крыльцу.
Глава 3
Игроки оставались на своих местах и выглядели значительно азартнее, чем в предыдущем туре. Купец, поглядывая на них и доставая из полотняного мешочка очередной случайный бочонок, озвучивал номер еще громче и отчетливее. Было видно, что выигрывает канцелярист, почти все числа на его карточке были закрыты кругляшами из плотной бумаги. Он оставался невозмутимым, лицо же его супруги излучало неподдельную радость. Непоседливый Захар ерзал на лавке как заведенный: то почешет всей пятерней в затылке, то закусит губу, то со смешком повторит за Придорогиным озвученное число. Братья игрой до конца так и не прониклись, больше общались между собой, чем внимали словам купца.
Повесив шинель с фуражкой на гвоздь, штабс-ротмистр вернул ключ Придорогину и напоил Митрофана малиновым чаем. Затем присел к столу и раскурил свою пенковую трубку.
«Кто предъявит права на бричку? – думал он, посматривая сквозь пелену дыма на игроков. – Начитанный потомок подъячих со своей женушкой? Рыжий с плотно сжатым, как захлопнувшийся капкан, ртом и зелеными глазками-буравчиками?.. Придорогин?.. Братья?.. Добротный экипаж больше подходит первым, он как-то не вяжется с усманским молчуном, купцом и борисоглебцами. Неужели семейная парочка пошла на страшный грех?! Не знаю… Так или иначе, кто-то из сидящих здесь людей, лишив жизни женщину, отхватил у нее топором руку!.. Канцеляристшу исключаем, не верится, чтобы это сделала она. Кто же из этих? Кто?.. Кому вздумалось присвоить подобным зверским способом обручальное кольцо и перстенек с сапфиром?»
– Как там ваш человек, вашбродь? – спросил Захар, громко шмыгнув длинным носом. – Однова и меня скрутила горячка, думал – помру. Квасу ледяного черт дернул хлебнуть после разгрузки товара. Болезнь так скрутила, что чудом выжил. Хотели уж попа звать, соборовать.
– Надеюсь, поправится, всегда был здоровым парнем. Как-то, лет пять тому будет, тоже свалился с горячкой, но скоро поправился.
– Ну да, чего раньше времени скисать-то! Это последнее дело… Вот у меня старший брат, женился, дурень, на сущей вертихвостке, которая ему, сказать по совести, изменять стала едва ли не со свадьбы. Она ему рога наставляет, а у него только вздохи. Сон потерял, исхудал, смотреть противно. Взял бы, да отлупил ее, как положено, ремнем вдоль спины и ниже. Шелковой бы сделалась, забыла бы про свои амуры… Не могу, мычит, оченно люба мне Параська, обидится…
– Хватит, балабол! – перебил купец словоохотливого работника, выпустив клуб дыма изо рта. – Брата приплел, его жизнь, пусть и разбирается… Вашбродь, кучер ваш в бреду что-то про Тамбов бормотал. Вы что ж, прямиком из губернской столицы?
– Да, пришлось съездить туда по делам.
– И не побоялись? Там, бают, холера!
– Она пошла на убыль, зима, как видишь, на дворе.
– Оно, конечно, так… Ну, и как губернская столица? Слух прошел, с месяц назад там бунт случился, едва усмирили. Зачинщиков, говорят, в кандалы заковали, судить по всей строгости будут.
– Болезнь объявилась в городе где-то… в середине ноября, – стал припоминать дворянин отчет Оленина, не прекращая при этом осторожно оценивать взглядом как его, Придорогина, так и братьев с усманцем и семейной парой. – Да, точно, около месяца назад. Был создан чрезвычайный холерный комитет, по городу понеслись крытые холерные повозки. Как всегда в таких случаях в больницу повезли не только больных, но и пьяных, а также всех, кто вел себя хоть как-то подозрительно. Горожане зароптали, поверили нелепым слухам, что лекари с губернским начальством задумали уморить их. Вслед за неподчинением властям последовали волнения, в ходе которых была уничтожена холерная больница и сняты все городские караулы. Ну, бунт и усмирили, как же без этого. Кстати, справился с задачей конно-пионерный эскадрон из Петродара. Зачинщики, числом около тридцати, были брошены за решетку, остальные, в конечном счете, разбрелись по домам.
– Людей понять можно, их хватали, как собак! – заверещал Захар. – Я б тоже возмутился, если б меня за шиворот да в холерную повозку.
– Ты, Захарка, и вякнуть бы не успел, – ухмыльнулся купец. – Огрел бы тебя какой-нибудь солдатик по башке прикладом, как миленький бы поехал!
– Руки коротки! Я б его сам чем-нибудь огрел, да так, что скопытился бы!
– Это здесь ты геройствуешь, в ста с лишним верстах от Тамбова. А попади туда, запел бы по-другому. Хвастать – не косить: спина не ломит!
– Я б тоже не дался, смертоубийство бы совершил, а не дался! – заявил Семен. – Что это такое, нас за людей не считают!
– Еще один удалец! Винца хорошенько хлебнул, вот она и храбрость!
– Вино тут не причем… Я терпеть не могу, когда меня, тово, за шкирку…
– Гляди, какой недотрога! За шкирку бы и поволокли, а если б заартачился, так прошлись бы по бокам, что забыл бы как и звать тебя!
– Народ, ваше благородие, везде одинаков, – изрек Сухарев, поглядев на дворянина. – Темный, невежественный, никакого понятия о медицине.
Семен, будучи полупьяным, оставил его шпильку без ответа, но Захар возмутился:
– Это я что ль невежественный?.. Ты, господин отставной канцелярист, не тово, не разбрасывайся словами!.. Воткнул себе в карман книжку и важничает.
