две недели по комсомольским делам. Они познакомились на политинформации в поселковом клубе. В тот день была очередь Владимира идти на политинформацию. После лекции были танцы под разбитое пианино. Школьная учительница музыки исполняла вальсы и танго. И Владимир, который редко посещал сельский клуб, заслушался вальсом «Амурские волны»9. Комсомолка пригласила его сама, а он не стал отказываться.
Вальс закружил их, и Владимир двигался свободно, почти не чувствуя своего тела. Комсомолка была счастлива повторять за ним фигуры, его объятия обжигали ее. Когда музыка стихла, она вдруг подумала: «Какой танец, никогда я так не танцевала!» – и посмотрела не него влюбленными глазами. А потом они танцевали чувственное и надрывающее звуками танго «Брызги шампанского»10. Движения Владимира были гармоничны и непринужденны, комсомолка тесно к нему прижималась, и со стороны они казались единым целым.
Она подарила ему ночь любви, а утром вдруг сказала:
– Ты необыкновенный. Давай поженимся.
– Ты испортишь себе карьеру, – ответил Владимир. – Тебе не нужно связывать свою жизнь со мной.
Она кивнула ему и исчезла так же внезапно, как и появилась.
Прошло почти два года, и Владимир начал забывать о комсомолке. Был чудесный теплый июньский вечер, и листья на березах возле больницы распустились за один день. Владимир возвращался от пациента из деревни Троица верхом на лошади. На скамейке в больничном парке он увидел маленькую девочку в летнем пальтишке. «Интересно, чья она, – подумал Владимир, – и где ее мама?». Он спешился и взял лошадь под уздцы, чтобы не напугать девочку. Комсомолка подошла к нему сзади и низким голосом сказала:
– Привет, как у тебя дела?
Он обрадовался и улыбнулся ей:
– Привет! У меня все по-прежнему.
– Я привезла тебе дочь, – сказала комсомолка, – твою дочь. Я скоро уезжаю на комсомольскую стройку, буду секретарем комсомола на Среднесибирской железнодорожной магистрали и девочку брать с собой не хочу. Пусть теперь она поживет с тобой.
– Как ее зовут? – спросил Владимир.
– А зови как хочешь, я ее никак не зову – не хочу к ней привыкать. Возьми ее, если нет, то я по дороге оставлю ее в детском доме поселка Горнофилинский. Я поплыву пароходом до Тобольска, а он как раз по дороге – там остановка на час. Мне времени хватит.
Девочка смотрела на него большими голубыми глазами, ее кудряшки развивались на ветру. И он подумал о том, что это Божий подарок за все его страдания и потери.
– У нее есть какие-то документы?
– Нет, я ее не регистрировала. В этой жизни ее как бы и нет.
– Хорошо, тогда пойдем, – и Владимир взял девочку на руки.
Девочка не испугалась и не заплакала. Они молча дошли до поселкового совета, где как раз сегодня работала его подопечная старушка Мария Ивановна – потомственная дворянка, которая обожала его.
– Мария Ивановна, я хочу сегодня жениться на этой девушке.
– Доставайте паспорт.
И он достал свой потрепанный паспорт.
Мария Ивановна не стала ему рассказывать о том, что, для того чтобы жениться, нужно пройти испытательный срок, который в те времена составлял ровно месяц. Она лишь ласково посмотрела на Владимира, потом перевела глаза на девочку и сказала:
– Пишите заявление … «прошу сократить испытательный срок и зарегистрировать наш брак в связи с тем, что у нас имеется общий ребенок».
Владимир так нежно посмотрел на комсомолку, что она стала подумывать о том, что ну ее, эту комсомольскую стройку…
– У тебя есть справка о ее рождении?
– Да, у меня есть такая справка, – и комсомолка достала потрепанную справку на желтой бумаге. Между тем заявление было написано, проверено, подписано женихом и невестой, и Мария Ивановна стала составлять актовую запись о браке. Она выводила буквы медленно и аккуратно, время от времени макая перо в чернильницу. Процедура тянулась долго, потому что Марии Ивановне пришлось заполнять от руки два экземпляра записи. Когда они удостоверили запись о браке подписями, Мария Ивановна поставила им в паспорта штамп о браке и спросила: «А как зовут вашу дочь?». Владимир почти не думал, он назовет ее Секлетеей в честь самой любимой и самой желанной женщины – его жены, которая так внезапно покинула этот мир в период расследования «Ленинградского дела», не выдержав страданий.
Комсомолка удивилась: она раньше не слышала о таком женском имени. А Мария Ивановна сказала:
– Какое замечательное и редкое имя! Секлетея по-гречески – это известная женщина или жена сенатора.
Комсомолка поежилась, потому что ей не понравилось слово «сенатор».
– Сенатор – неправильное слово. Cкажите, что она жена коммуниста.
– Пусть будет коммуниста, – сказала Мария Ивановна и принялась старательно выводить имя девочки в актовой записи о рождении. Когда счастливые родители подписали и эту актовую запись, Мария Ивановна каллиграфическим почерком уставного славянского письма11 заполнила свидетельство о рождении Красицкой Секлетеи Владимировны.
– Ну, такое событие нужно отметить, – сказала Мария Ивановна и достала бутылку советского шампанского, которую уже давно хранила для особого случая.
Владимир так элегантно с легким хлопком откупорил бутылку и разлил шампанское по хрустальным бокалам, что комсомолка уже решила на стройку не ехать.
– Я теперь замужем и у нас ребенок. Не поеду никуда, – прошептала комсомолка и маленькими глотками осушила бокал.
Владимир все время держал девочку на руках: она устала и уснула, и он боялся тревожить ее.
– Ну куда же вы пойдете с такою крохой? – спросила Мария Ивановна. – Может быть, ко мне?
Мария Ивановна жила в крошечном доме на окраине поселка совсем одна. Ее муж построил эту избу с одной комнатой и печкой посередине еще перед войной, а потом умер от пневмонии. Мария Ивановна с тех пор жила одна и думала: как хорошо бы ей тоже умереть. Но все жила и жила, а потом полюбила поселок, великую реку и протоки, высокие кедры и даже полюбила свою работу, где составляла важные документы редким каллиграфическим почерком.
– Спасибо, Мария Ивановна, – сказал Владимир и так нежно взглянул на Марию Ивановну, что комсомолка стала ревновать. – Моя жена завтра утром уезжает: ее назначили руководителем на Среднесибирскую железнодорожную магистраль, и ее ждет большое будущее. Пойдемте, я оставлю у вас мою дочь. Сегодня такой счастливый день, я хочу гулять с моей женой всю ночь и провожу ее до баржи. Баржа идет в пять утра, осталось немного времени.
И он налил им еще по бокалу шампанского, а Мария Ивановна принесла шоколадные конфеты.
Когда Владимир и комсомолка вышли от Марии Ивановны, было уже два часа ночи – северной белой летней ночи и из великой реки уже поднималось солнце. Они прошли
