Маша смотрела не на офицера перед ней, а на лысого человека, который загораживал обзор и раздавал команды людям в белых халатах.
— Это — место преступления. — Он вытянул правую руку, чтобы перекрыть ей дорогу. Маша сама не поняла, как сделала несколько шагов к заградительной ленте. — Вам туда нельзя.
— Вывозите, вывозите! — Лысый мужчина махал кому-то в лаборатории. Секунды через три оттуда вытащили каталку с телом высокого роста, которое было закрыто простынёй. Со стороны головы простыня была красной.
— Серьёзно, девушка. — Офицер посмотрел в её глаза и попытался сказать это не как полицейский, а как человек. — Не надо такое видеть. Идите, куда шли.
Он взял её за плечо и стал легонько отталкивать назад. Её ноги послушались как будто на автомате, а глаза следили за каталкой, которую провезли мимо неё. Из-под простыни вывалилась рука, и один из экспертов на ходу спрятал её обратно. Но Маша успела заметить — на этой руке были белые электронные часы.
Ей стало плохо. Голова закружилась, губы начали дрожать. Офицер из оцепления что-то говорил ей, но она ничего не понимала. Сознание плыло как в тумане. Пока она не увидела Свету.
Она вышла из лаборатории, по обе стороны её держали за плечи двое огромных полицейских. Её руки были за спиной — наверное, в наручниках.
Когда её провели меньше чем в метре от Маши, Света подняла голову. Покрасневшие глаза, искривлённые губы, чёрная тушь расплылась по всему лицу. Она смотрела на Машу и быстро качала головой, как будто пыталась убедить подругу, что она ни в чём не виновата.
После этого они не виделись семь лет.
* * *
— Мария Александровна!
Маша обернулась. К ней бежала Гвиневская, у неё в руке была тетрадь. Господи, уже пять часов вечера! Скоро студенты будут ломиться прямо к ней в квартиру!
— Да?
— Можно у Вас сейчас подписать лабораторные?
— Нет, Наташа, извините, но проверять их у меня сейчас нет времени. Приходите завтра.
Гвиневская ушла обиженная. Но Маше было не до этого — на другом конце коридора её ждала девушка в чёрном пальто.
Щёлкнул замок. Дверь в лабораторию открылась. Изменилось здесь не очень много. Та же кровать, зеркало, компьютер, энцефалограф. Только ночник на табуретке стоял другой — пластмассовый и лёгкий. Таким трудно было бы разбить кому-то череп.
— Ну что, рассказывай. — Маша запускала компьютер, пока Света вешала пальто. — В первую очередь объясни, что случилось в ту ночь.
Света села на кровать и начала говорить.
Поначалу всё шло к тому, что эксперимент наконец-то закончится успешно. Антон прошёл первую стадию, вторую, вошёл в дельту и всё это время сигналил глазами влево и вправо. Уже почти тридцать минут энцефалограф показывал глубокий дельта-ритм, но осознанность не терялась.
Но в какой-то момент движения глаз прекратились. Света внимательно следила — минута, две, три, пять. Было похоже на то, что Антон всё-таки потерялся где-то там. А потом начались странности.
Задолго до нормального окончания стадии дельта-волны пропали. Не резко, конечно, но стадии сна пошли в обратном порядке как-то слишком быстро. Сонные веретёна проплыли на экране одним сплошным потоком, и уже через две минуты их сменили альфа-волны. Света поняла, что Антона пора будить.
Когда она его растолкала, то аж отпрыгнула от страха назад. Антон так дёрнулся на кровати, что та затряслась. А, когда посмотрел на Свету, она не узнала в его глазах своего друга. Это был кто-то другой — агрессивный и жестокий. Трудно было поверить, что только что это был Антон — Антон никогда не скалил зубы, никогда не смотрел с такой злобой. И никогда не рычал.
Света попыталась успокоить его и себя, говорила что-то расслабляющее. Всё-таки, часто после бурной «осы», особенно на глубине, возвращение в реальность бывает шоком. Иногда и она сама так же дёргалась на кровати. Она сказала ему, что всё хорошо, он вернулся, и у него, наконец-то, получилось! А теперь можно выйти покурить на лестницу, и Антон расскажет ей, что он видел.
Наверное, если бы не зеркало, в ту ночь умерла бы Света. Когда она открыла дверь кабинета ключом, Антон за её спиной заревел, как бешеный медведь. В отражении она увидела, как он прыгает на неё, и успела отскочить в сторону.
Его глаза были совершенно сумасшедшие. Света отошла к кровати и не знала, что делать — Антон был между ней и дверью. Наверное, надо было позвать на помощь, но как только она это подумала, он бросился, придавил её к паркету и начал душить. На его лице была только тупая ярость — он явно ни про что не думал. В том числе про её левую руку, которая нащупала на табуретке возле кровати тяжёлый металлический ночник. Всё произошло быстро и окончательно. Когда Света поняла, что случилось, он уже лежал мёртвый, а из проломанного черепа выливалась кровь.
За окном, как и три дня назад, шёл снег. Если погода потеплеет, будет трудно пройти по улице.
— Ты говорила, что поняла, что с ним случилось? — Маша сидела на стуле возле компьютера, и смотрела на подругу.
— Понимаешь, — та говорила с опущенной головой, — все эти семь лет я не прекращала тренировки. Конечно, без аппаратуры это ничего не доказывает, но если по ощущениям, я уверена, что добралась до самого дна. Ты и сама должна это помнить. Сначала, после быстрого сна, когда идут первые две фазы, всё постепенно мрачнеет. Стрёмные человеческие силуэты — то за спиной, то на потолке, то они выходят из стен. Постоянное ощущение страха. Я думаю, что это блок бессознательного, чтобы сознание не заходило на чужую территорию. Потому что потом, в дельте, уже начинается настоящий психотрип. Жидкое небо, вертикальный пол, говорящий воздух, живой свет. Часто там есть вещи, которые вообще невозможно представить после пробуждения — как будто в дельта-стадии работают другие органы чувств. Там каждый раз всё по-другому, но если не терять осознанность и всё время идти вперёд, примерно на тридцатой минуте всегда будет одно и то же. Тот самый карьер с туманом. Детали у всех людей отличаются — у Антона там растут деревья, у меня — какие-то щупальца. Но нужно идти ниже. Дальше в туман.
— И что там? — Маша смотрела, как Света медленно поднимает голову.
— Думаю, там то, что любой человек увидел бы одинаково. Что-то общее для всех нас. — Её зрачки были огромные, как хоккейные шайбы. — Там дверь.
— И что за ней?
— Я не знаю. Мне страшно открывать её одной.
— Спала сегодня?
— Нет.
— Тогда
