во вред им потакают.
Во имя истинной любви
Придёшь в объятия мои…
Их, для покорных раскрывают.
И вот спаситель долгожданный
Явился, словно ангел вдруг,
А, ты, доселе бездыханный
Уже своих не помнишь мук.
Где корни истины? – в смиренье!
Клянусь адамовым ребром!
При постоянном очищенье,
Под изнурительным трудом…»
* * *
Так, отчитав, он испарился,
Решив, что цель свою достиг;
Монах, казалось бы, смирился,
Но это был лишь только миг.
Всё в Тимофее восставало,
Мечтал о лучшей он поре;
Уж обстановка угнетала
Его в родном монастыре.
Среди глубокой, тёмной ночи
Во сне воспитывал детей,
Взывали к помощи их очи,
Тянулись руки к ним сильней.
Хотел он жизни полноправной,
Хотел он счастья, наконец,
Хотел любви он как юнец —
Высокой, чистой, благонравной!
* * *
Спасенья не было уже,
Ждать бесполезно утешенья,
Быть ни к чему настороже,
Царили в кельях вожделенья!
Молитвы быстро утомляли,
Клонило в сон буквально всех,
Уже над библией зевали,
Забав желая да потех.
Господь бросал, но только в гневе,
Продажной совести упрёк;
Ах, увлечённым невдомёк
Открыть свою погибель в деве!
Обряды путали подчас,
Ведь лень предстала частью быта;
Замечу с грустью, без прикрас,
Её угроза не забыта.
* * *
Я не сужу чужих ошибок:
Свои и проще и смешней,
Они скорее для улыбок,
Для легкомысленных людей.
Кто часто слишком молчалив,
Тот непременно будет в тягость,
К тому подкралась тихо старость;
Страдания в душу запустив,
Они его отравят младость.
А здесь компания друзей,
Где хмель с утра уже во взорах —
Там наступил разврат идей,
Где каждый будто дуралей —
Там одержимость в бурных спорах!
Господь, опасность сознавая,
Искал пути, минуя зло,
Свой ум предельно напрягая,
Но всё не так, как надо, шло.
Он предавался рассужденью:
«Что за нелепая судьба?
Учил я строгости, смиренью,
Взывал их души к примиренью,
В умах же их – одна гульба!
Как образумить мне заблудших,
Вернуть достоинство и честь?
Искоренить я должен лесть;
Позор лежит на самых лучших!
Задача, скажем, не простая…
Хотел бы их за всё простить…
Где ж середина золотая?
Кого в содеянном винить?
Не спится мне; я весь в тревоге;
Но по какой пустить дороге?
Благие где лежат деянья,
Где нет причин для оправданья?
Быть может, выбор дать свободный
Без принужденья и похвал?
Ужель для них я инородный?
Ужель напрасно вразумлял?
Пусть, что надумают – решат —
Туда, наверно, и спешат;
Но в чьих окажутся руках?
Меня охватывает страх.
Не избежать больших невзгод;
Стою я на семи ветрах…
Здесь нужен правильный подход!
Чинить не стану им преград,
Займусь другими я делами;
Известна суть моих наград:
Живу я там, где райский сад,
Где тоже скучно… временами».
Эпилог
Прошли столетия – не годы,
Сия история верна,
О ней наслышаны народы.
Там необычна тишина,
И к ней я слухом прикоснулся
И перенёс себя туда
Легко и быстро – без труда;
О, в чувствах я не обманулся.
В плену сильнейшего волненья!
Его я вам передаю…
Вот жду счастливого мгновенья,
Передо мной его виденья…
Здесь душу я познал свою!
Но монастырь с тех пор забыт,
Звон колокольный не тревожит,
Край безмятежностью покрыт,
Бог красоту безмерно множит.
Там воцарился прочный мир,
Его чудесно возрожденье…
Будил в умах воображенье
Тот сатанинский долго пир.
Легенда, правда, утверждает,
Что ночью в келье свет горит,
Что дух монаха там блуждает
Да с девой кое-что творит…
21.06.96–26.06.96
