class="v">Но всё ж, как мог, превозмогал.
* * *
На перепутье, без труда,
Порой принять решенье сложно;
Капкан в соблазнах иногда,
Ступать тут надо осторожно.
Хорошим хочется манерам
Невольно втайне подражать;
Так в просьбе чутким кавалерам
Труднее всё же отказать;
И промах тут не освещают,
Улыбке многое прощают.
Коль совесть в ссоре со стыдом,
В свои права там ложь вступает,
Клин в отношения вбивает,
Средь бела дня она как гром!
* * *
Монах, пусть слабо, но роптал,
Он ощущал себя в вольере;
В его надуманной химере
Ведь было всё, что бес желал.
Кому неведомы забавы?
Не режет слух веселья шум —
Там нет серьёзных, правда, дум,
Там нет борьбы во имя славы.
Ему же в радость было всё;
Могу добавить я ещё:
Шутил он, мило улыбался,
В глаза с достоинством смотрел,
Как будто с долгом рассчитался
И даже, чуть, помолодел.
Он был заложником затей,
Причём курьёзных, как ни странно.
Да, вёл себя не бесталанно,
Что льстило, несомненно, ей.
Мужская гордость восставала,
Стремясь упущенное взять,
А дева только повторяла:
«Хочу ещё; ещё, опять!!!»
Он изливал бальзам любовный
В её таинственную суть;
Его характер прежде ровный,
На удивленье – хладнокровный,
Теперь, избрав опасный путь,
Готов… на Бога посягнуть.
Так продолжалось до рассвета;
И вот он выбился из сил…
А что до Ветхого завета —
Его надолго отложил.
* * *
Монахи стали понемногу
Его при встрече избегать,
Но с уважением дорогу
Не перестали уступать.
Не утаить уже причуд;
У слухов есть глаза и уши,
Они не плохо всюду лгут
И хороши для долгих смут
В боях на море и на суше.
А в пересудах, не секрет,
Иначе видят божий свет.
* * *
В такой, конечно, атмосфере
Молиться стало тяжело,
Несли служители потери,
К закату дело быстро шло.
Вздыхая, горько сожалею
О том, что так случилось всё;
До осуждения её
Я опуститься не посмею!
Напомню вам о снисхожденье:
В себе его ищите след;
Так в лёгком часто поведенье
Лежит начало тяжких бед.
Всегда приятно чувство меры,
Как блики радуги оно;
Жаль, знатоком Великой веры
Ему уж стать не суждено.
Чудил, бесспорно, Тимофей,
Как и сама порой природа,
Узреть в ней можно сумасброда,
Немало сказано о ней.
Свои я мысли изложу,
Не нарушая формы слога,
На стих судьбы переложу,
Не трепеща пред силой Бога.
* * *
Перевернулась вверх ногами
С тех пор вся жизнь в монастыре;
Монахи бредили ночами,
В греховной путаясь игре.
Не всем ошибок очевидных
Дано увидеть за собой;
Поступков много незавидных,
Один из них передо мной.
* * *
Однажды, в День Благословенья
Они собрались у дверей
И наблюдали без стесненья,
Напротив, с чувством умиленья,
Что вытворял там Тимофей.
Там было чем себя насытить…
(Прозрел бы, кажется, слепой);
В них поселился демон злой,
Желая каждого унизить.
Глаза их будто вылезали
От удивленья из орбит,
Одежды друг на друге рвали…
Господь такое не простит!
На них он двинется в поход
С суровым словом осужденья,
В счастливый веруя исход;
Теперь зачинщиков глумленья
Он призовёт скорей к ответу,
Дав ход строжайшему запрету.
* * *
Не стану в дебри углубляться,
Тень ни к чему на всех бросать;
Там стали многие кривляться
И хором жалобно стонать.
Их стоны, как раскаты грома,
Распространялись до небес,
Там были признаки Содома,
А управлял всем этим… бес!
Так среди них он забавлялся,
С охотой руки потирал,
От смеха по полу катался
Да жертвы новые искал.
В успехе дерзком торжествуя,
С великой радостью губя,
О лжи с пристрастьем повествуя,
Он не жалел ни в чём себя.
Поил он ревностью их души,
Меняя с хитростью покрой;
Их открывал для ссоры уши,
Желая зависти слепой
Придать оттенок… золотой.
* * *
Каноны строгие морали
Не соблюдал уже никто;
Манили их иные дали,
Где нет ни скорби, ни печали,
Где интересы есть зато:
Сегодня – это; завтра – то.
На свете есть ещё примеры,
Которым стоит подражать,
И Бог воскликнул: «Лицемеры!
На вас проклятия печать!
Вы позабыли Добродетель
И силу слова моего;
Я ваш – Отец! Я ваш – Радетель!
Ужасной пошлости свидетель;
Не пощажу я, никого!»
Но тут слегка заколебался;
«Своих ли подданных губить?
Проступок нужно осудить!
Я, видно, где-то просчитался…»
* * *
Явился он к монаху снова
И молвил: «Сын, остепенись!
Альковных похождений зова,
Предупреждаю – сторонись!
Представь, когда один в пустыне
Ты изнываешь от жары —
Ужель прекрасной половине
Несёшь сердечные дары?
Ужель тобой владеют грёзы?
Ужель смиришься ты с судьбой,
Коль может сниться лишь покой,
Коль явь навёртывает слёзы?
Иль предаёшься сладкой неге
Про смерть грядущую забыв?
Напоминает мой призыв
Тебе о вражеском набеге;
Твой, как же, ветренен порыв!
О ней давно развеян миф,
В себе таит она опасность;
Как понимаешь, я – за ясность.
Что знаешь ты о женской сути?!
Она – стихия чёрных дней!
Зачем стоишь на перепутье
Своих желаний и страстей?
Я знаю слабости твои,
Тебе
