для неё как во сне. Никогда не приходилось ей встречать мужчины более очаровательного, чем супруг Джоанны, видеть города такого прекрасного, как Палермо, или представлять, что люди способны жить в таком удобстве и роскоши. Поначалу Сицилия воистину представлялась ей библейской страной молока и мёда.
По пути в Палермо Джоанна с удовольствием поведала Алисии историю своего островного дома. Сицилия — жемчужина посреди бирюзового моря, поэтически начала она, однако красота и богатство являются одновременно благословением и проклятием острова. Его по очереди захватывали карфагеняне. греки, римляне, германские племена, византийцы, а затем сарацины. В лето Господне 1061-го норманно-французский искатель приключений по имени Рожер де Отвиль вторгся с материка на остров. Нападение оказалось столь успешным, что в 1130 году его сын и преемник имени короновался под титулом короля Сицилийского, а домены его включали также и весь юг Италии.
— То был дед моего господина супруга, — сказала Джоанна. забавляясь восхищением Алисии. Однако удивляло девочку не бурное прошлое Сицилии, а факт, что королевство Сицилийское оказалось моложе её собственного отца, который умер на следующий день после своего шестидесятичетырёхлетия. Как могло такое волшебное царство возникнуть менее шести десятков лет назад?
Её очаровал Палермо, расположенный в плодородной долине среди оливковых рощ и финиковых пальм, размеры города поразили её воображение: Арно говорил, что в Париже обитает пятьдесят тысяч жителей. Палермо же, по словам Джоанны, вмещал вдвое больше. Алисию изумляли сложенные из известняка дома, сверкающие на солнце как перья белой голубки, количество общественных бань, сады с экзотическими плодами, которые ей никогда не доводилось пробовать: апельсинами, лимонами, лаймами и гранатами. Но сильнее всего ошеломили её королевские дворцы, окружающие город подобно драгоценному жемчужному ожерелью.
Главная резиденция Джоанны и Вильгельма находилась в предместье Галка и включала в себя дворцы, церкви, часовни, сады, фонтаны, зверинец с экзотическими животными, а также развалины древнеримского амфитеатра. Королевские апартаменты располагались в отделении большого дворца, именуемого Джоария, подпираемого по бокам двумя могучими башнями. Лестница из красного мрамора вела на первый этаж, к входу в королевскую часовню, где Алиса так любила молиться о душе брата и любоваться убранством храма. Стены нефа покрывали мозаичные картины из блестящего камня с изображением сцен из Ветхого и Нового Завета, пол вымощен кругами из зелёного серпентина и красного порфира в обрамлении белого мрамора, потолок был ячеистым как соты, а в одну из стен были вмонтированы водяные часы — устройство, совершенно неизвестное во Франции.
Сам дворец украшали живописные мозаичные декорации с изображением охотников, леопардов, львов, кентавров и павлинов. Отец взял однажды Алисию в Труа, резиденцию графов Шампанских, и девочка пришла к убеждению, что никто во всём христианском мире не живёт богаче лорда Генриха. Но теперь переменила мнение. Сундуки Джоанны были полны тончайших шёлков, палаты освещались светильниками из бронзы и кристалла, изысканные ароматы исходили из серебряных курильниц, драгоценности хранились в шкатулках из слоновой кости, сработанных так искусно, что ценностью не уступали самим укрытым в них камням. Королева купалась в медной ванне, читала книги с инкрустированными переплётами, играла с собачками в садах, благоухающих поздними цветами, тенистым под кронами цитрусовых деревьев и прохладным благодаря элегантным фонтанам из мрамора. Государыня имела даже стол из чистого золота, на который подавали в серебряных блюдах такие деликатесы, как засахаренный миндаль, финики, фундук, дыни, инжир, гранат, апельсины, креветок, марципановые торты. Алисия даже вообразить не могла мир более роскошный по сравнению с тем, в котором обитала Джоанна. Не могла представить и женщину, более достойную такой жизни, чем сицилийская королева, её «ангел с короной на голове».
Но хотя она искренне любила Джоанну и её обворожительного супруга, первоначальное восхищение этим роскошным королевством вскоре померкло. При всём том, что столь многое восхищало Алисию, некоторые аспекты сицилийской жизни она нашла странными, другие же и вовсе глубоко ей претили. Палермо напоминал библейский Вавилон, поскольку говорили здесь не только на трёх официальных языках: латыни, греческом и арабском, но также на норманно-французском наречии и итальянском диалекте Ломбардии. Даже религиозная жизнь носила характер запутанный — латинская католическая церковь соревновалась тут с греческой православной за преобладание, имелись в Палермо также мечети и синагоги.
В Шампани тоже обитали евреи, но им дозволялось зарабатывать на жизнь только презренным ростовщичеством. Еврейское сообщество в Палермо было многочисленным и процветающим, и допускалось к занятиям, запрещённым для него во Франции. Тут евреи были ремесленниками, докторами, торговцами и господствовали в производстве тканей. Алису смущало, что иудеи так свободно смешиваются с прочими обитателями города. Её брат рассказывал, что французский король Филипп изгнал евреев из Парижа, и в голосе Арно угадывалось одобрение этого поступка.
Неуютно было ей и на городских рынках, поскольку помимо множества заманчивых товаров тут предлагались на продажу и рабы. То были сарацины, не христиане, и Алисия утешалась этим фактом, но всё же находила вид закованных в кандалы мужчин и женщин диким, потому как во Франции рабства не существовало.
Много встречалось в Сицилии чуждого для Алисии. Легко было принять красоту и изобилие острова, его благоприятный климат, достаток жителей. При всех местных противоречиях, девочке не составляло труда свыкнуться с ними. Однако она подозревала, что никогда не сможет смириться с тем, что неверные сарацины так свободно живут в христианской стране, причём судить их можно только по исламским законам.
Всякий раз при виде идущего по улице араба она в испуге обращалась в бегство. Слыша крики муэдзинов, сзывающих мусульман к молитве, Алисия торопливо осеняла себя крестом, чтобы отогнать прочь нечистого. Она отказывалась понимать, почему расхожую в государстве золотую монету называют арабским словом тари, или почему молодые сицилийки заимствуют сарацинскую моду, зачастую расхаживая с закрытым лицом, и красят ногти хной. Её привела в ужас весть, что мусульмане служат в армии и флоте короля Вильгельма, а также принимают активное участие в управлении государством. Эти чиновники, известные как дворцовые сарацины, были людьми странной наружности: необычайно рослые, с высокими голосами и гладкой кожей, совершенно лишённые растительности на лице. Девочка слышала, что их называют евнухами. Когда одна из фрейлин Джоанны растолковала, что означает это иноземное слово, Алисия пришла в ужас, и впервые задалась мыслью, сумеет ли эта чужая земля стать ей когда-нибудь настоящим домом.
Брат говорил ей, что сарацины — враги Бога, рассказывал, как разоряли они христианские церкви в захваченном Иерусалиме, как выставляли частицы истинного креста на поругание толпе в Дамаске. Аббатиса уверила девочку, что Арно умер мучеником за веру. Как же может тогда король Вильгельм восхищаться восточной культурой? Почему он так
