Я не мог распознать причину своей тревоги, и это заставляло меня волноваться еще сильнее.
Одной зимней ночью, в отпуске перед демобилизацией, я отправился в компьютерный клуб и попытался подключиться к своей старой локальной сети, но не смог. Когда я обратился к сотруднику кафе, он рассмеялся:
— Вы что, пытаетесь подключиться к локальной сети? Это же ЛВС.
Я по-прежнему не понимал, что нужно сделать, но желание задавать вопросы пропало.
Без сил вернувшись домой, я нашел в шкафу запыленный модем, на котором было выгравировано название телекоммуникационной компании, и подключил его. За время моего отсутствия ничего не изменилось: долгие гудки и шум. У меня вдруг зачесались пальцы.
После подключения начало происходить что-то странное. Внизу экрана появилось уведомление, сообщающее, что компьютер скоро перестанет поддерживать этот вид связи. К сети было подключено всего три человека — невероятно мало. Я зажал сочетание клавиш, которое не выветрилось из моей памяти даже за два года, и вошел в свое старое сообщество. Последний рассказ был опубликован три месяца назад, его прочитало всего пять человек. Все говорили, что им очень жаль.
Я начал стирать все, что когда-то написал. Ко мне пришло острое осознание того, что закончилась целая эпоха. Если бы кто-то еще пользовался локальными сетями, можно было бы вместе посмеяться над теми временами. Но реальность слишком ясно указывала на то, что «те времена» закончились. Она подсказывала, что я опоздал и все завершилось гораздо раньше.
Впереди меня ждала обычная жизнь: работа, зарплата, свадьба и воспитание детей. Не то чтобы меня не радовали такие перспективы. Однажды на ночном дежурстве в армии, когда делать было совсем нечего, я даже придумал имена для будущих детей. Но я все же не мог смириться с тем, что ушли времена общения с людьми, увлеченными писательством.
На следующий день я оставил старый модем около мусорных баков. Сначала я хотел вернуть его в телефонную компанию, но там сказали, что он им не нужен. Каждый раз по приезде домой я видел, что он лежит на том же месте. Никто его не забирал. И каждый раз я сгорал со стыда.
Когда я вернулся из отпуска, новобранцы спросили меня, смотрел ли я «Красный шарф». Я ответил, что изгиб спины актрисы — настоящее произведение искусства. На стадионе тогда таял снег. Подойдя к рядовому, вернувшемуся из отпуска на неделю раньше меня, я заговорщически улыбнулся. Растаявший снег, перемешанный с землей, превратился в вязкую грязь.
Пришла весна, и служба закончилась, а я изо всех сил старался адаптироваться к новому ритму жизни. Но когда я собирался купить новый пейджер, мне сказали, что я должен купить сотовый телефон; вместо того чтобы, сидя в компьютерном зале, загонять в лузу шары на виртуальном бильярде, мне пришлось выучить горячие сочетания клавиш для игры «СтарКрафт». Играть в нее оказалось трудно: времени на размышления, как в бильярде, предусмотрено не было.
Смысл игры заключался в том, чтобы строить надежные здания, собирая максимальное количество ресурсов за кратчайшее время и успевая еще и сражаться против вражеских воинов. Ключевыми факторами этой игры были эффективность и экономичность. Для меня это стало откровением. Вот так новости: игре в компьютер теперь нужно учиться? После того как я закончил все дела, оставшиеся после отпуска, я подключился к интернету, открыв для себя Всемирную паутину. В будущем интернет превратится в дивный новый мир, но в те времена, когда я только снял погоны, он представлял из себя лишь более усовершенствованную версию старых локальных сетей. Это немного обмануло мои ожидания, а фирма, которая раньше предоставляла доступ к локальной сети, теперь открыла мне доступ в интернет. Весь мир отказался от использования старых модемов, но, хотя телефонные компании и перестали получать от них прибыль, это не значило, что они обанкротились. Я продолжал посещать все основные занятия в университете и даже купил три цветных маркера и линейку, чтобы лучше организовать ведение записей.
После краха Международного валютного фонда восстановившихся студентов как призраки преследовали слухи о том, что устроиться на работу практически невозможно. Кого-то такие новости не особо огорчали, а кто-то из выпускников даже покончил жизнь самоубийством. Чтобы выжить в этой гонке трудоустройства, я вставал с первыми лучами солнца и шел в библиотеку, а днем, словно сумасшедший, учил новые слова для подготовки к экзамену по английскому языку. По вечерам мы вместе с другими студентами до тошноты объедались куриными крылышками и запивали их соджу[7], и я от души жаловался на то, как тяжело мне даются попытки войти в учебный ритм. Но что ждет нас впереди? Есть ли у нас время все изменить? Да, адаптация проходила болезненно.
Каждый из нас чувствовал это на интуитивном уровне. В армии я научился не выделяться из толпы и идти в ногу с остальными. Если ты не подстроишься под общий знаменатель, то попросту не выживешь. Дарвин называл это естественным отбором, Адам Смит — рыночной экономикой, военные — адаптацией и концепцией, а общество — зрелостью. Именно тогда меня и заметили в Компании.
Впервые я встретил их сотрудника у входа в компьютерный зал, расположенный недалеко от входа в университет. Мы с другими недавно восстановившимися студентами собрались вместе поиграть в «СтарКрафт» в честь окончания промежуточной сессии. Посланный Компанией человек стоял в отдалении, в переулке у университетских ворот, откуда попахивало мочой. Это был мужчина лет сорока, в черном костюме и очках в позолоченной оправе. В его внешности, казалось бы, не было ничего примечательного, но в то же время он будто выбивался из атмосферы, царившей в переулке. Неожиданно он позвал меня по имени. Я остановился и изобразил вежливое удивление, которое потом не раз видел на встрече выпускников. Заметив это, он назвал мой старый псевдоним, под которым я публиковал детективные рассказы. На его губах появилась натянутая улыбка.
Незнакомец представился моим поклонником и сказал, что мы уже виделись на одной из встреч книжного клуба три года назад. Я такого не помнил. Он предложил зайти куда-нибудь выпить, разглагольствуя о том, что алкоголь поможет мне справиться с тоской о прошлом. Сказал, что хочет меня угостить.
Когда я увидел рюмки, выставленные на длинном барном столе из красного гранита, то даже раскрыл рот от удивления. Комнату освещал свет галогеновых ламп, и, присев на кожаный диван, я не смог понять, твердый он или мягкий. Я сглотнул. В голове крутились мысли о том, что все это какой-то обман и в итоге мне придется расплачиваться за дорогой алкоголь. Сердце лихорадочно застучало, во рту пересохло.
