летчика и прикреплялась к лямкам карабином по желанию летчика]
Если все в порядке, то эта белая стропа парашюта должна итти за борт лодки, где укреплено желтое брезентовое ведро с шелковым куполом. Санька быстро перегнулся через борт: ведро на месте. Упругая струя воздуха рвала на Саньке волосы, одежду, сорвала бинт с плеча. Санька откинулся внутрь лодки и стал лихорадочно искать лямки. Быстро надел их, застегнул на груди, пристегнул на загривке карабин белой стропы. Теперь остается выпрыгнуть за борт, Санька не думал о том, что будет дальше. Он звал одно: другого способа попасть па корабль нет. Ноздра сделал крутой вираж и снова пошел к «Свободной России». Видно было, как за кормою «Керчи» спадает бурун. Приблизившись к линкору на дистанцию торпедного выстрела, миноносец застопорил машины.
Самолет подходил к линкору. Прежде чем Ноздра успел понять, что происходит у него за спиной, Санька поднялся над бортом лодки и ринулся вниз» головой в ослепительную бездну.
7. «МЫ ДРУЖБУ СВЯЗАЛИ КАНАТОМ…»
По-видимому, на «Керчи» не поняли намерений парашютиста или заметили его слишком поздно. В ту самую минуту, когда Найденов, на лету освобождаясь от лямок, с плеском коснулся поверхности моря, на борту «Керчи» появилось маленькое облачко. В воздухе мелькнуло длинное тело торпеды. Ее белый след на воде стремительно приближался к «Свободной России». Невольный крик вырвался из сотни грудей на борту «Керчи», когда там заметили падение парашютиста неподалеку от линкора: взрыв торпеды должен был быть для него смертельным. Найденов и сам видел движущийся на него пенистый гребень, но даже «не сделал попытки отплыть от корабля. Он знал, что это безнадежно. Уйти от взрыва было немыслимо. Но он не испытывал страха. Лишь досада наполняла его, - острая досада на то, что он не успел спасти Пашку. И вдруг он ясно увидел: торпеда пущена неверно, она не попадет в корабль. Радость охватила его, когда торпеда действительно прошла под носом линкора, не задев его.
Десяток крепких матросских голосов кричали с «Керчи»:
- Плыви прочь!… Уходи от корабля!! Спустили шлюпку;
Найденов поплыл. Но он направлялся вовсе не в сторону «Керчи», а к дредноуту. Быстро достиг трапа и побежал вверх. Через минуту его маленькая фигурка затерялась среди палубных надстроек.
«Санька стрелой несся по палуба. Нырнул в первую попавшуюся дверь, помчался по внутренним проходам корабля. Если Житков попал в ловушку, его заперли где-нибудь недалеко от командирского салона, так же, как был заперт он сам на «Воле», подальше от матросских глаз.
Вот и командирский салон. Все говорило здесь о поспешном бегстве хозяев. Санька остановился и крикнул:
- Пашка! Па-а-шка-а-а-а!…
Эхо гулко понесло его голое по пустым пространствам стального гиганта,
Санька затаил дыхание. Эхо замерло где-то в дальних закоулках. Все было тихо.
- Паша!… Пашенька!… - в отчаянии повторил мальчик.
Снова побежало звонкое эхо, отскакивая от переборок и палуб, дробясь и затихая. И снова ответом ему было молчаниё мертвого корабля. Найденов заглянул в боковые каюты: пусто, беспорядочно разбросаны вещи. Забежал в спальню. Большой серый кот спокойно спал на командирской постели. У дверей ванной грудой лежали чемоданы, несессеры, портпледы, офицерские носильные вещи - еще одно свидетельство растерянности и поспешного бегства. Санька в бешенстве ткнул ногой эту груду.
- У, гады окаянные! - пробормотал он, стиснув зубы: Ему и в голову не приходило, что за дверью, заваленной этими «вещами», томится его друг Житков
Он собирался уже уйти из салона, чтобы продолжать поиски, как вдруг ему почудился едва уловимый высокий звук. Ему казалось, будто он слышит свист. Прислушался. Свист повторился. Сонька уловил знакомый мотив любимой песенки, которую они не раз певали с Пашкой:
Мы дружбу связали канатом,
Гордимся мы дружбой такой…
Санька что было силы в легких просвистел мотив. И сразу же из-за двери, около которой были навалены вещи, послышались глухие удары. Найденов рванул дверь: заперта. Схватил первый попавшийся тяжелый предмет и стал колотить по замку. Дверь распахнулась. Из ванной выскочил Пашка…
Тем временем спущенная «Керчью» шлюпка подошла к «Свободной России» и приняла юных друзей, Через несколько минут «Керчь» дала новый торпедный залп. На этот раз торпеда взорвалась под носовой башней «Свободной России». Дредноут вздрогнул, но никаких повреждений не было видно. Снова и снова стреляла «Керчь». Корабль оказался необыкновенно прочным. Только после шестого попадания, в самую середину корпуса, бело-черный дым взметнулся над кораблем; Облако дыма заволокло весь линкор - с башнями, с трубами, по самые клотики мачт.
Когда дым рассеялся, с «Керчи» увидели, что «мощная бортовая броня свалилась с дубовой подшивки. Брешь, окрашенная по краям кровавыми полосами сурика, зияла, как огромная рана. Корабль слегка раскачивался. Еще одна торпеда - и потоки вспененной взрывами воды устремились в пробоины. Корабль медленно кренился на правый борт с. дифферентом на нос. По мере увеличения крена все сильнее и сильнее слышались на корабле треск, грохот, звон. Ломались и рушились предметы на палубах и внутри корабля. Срывались с креплений катера, шлюпки, приборы. Все это о неимоверным шумом неслось по палубе, скапывалось в воду. Под конец поползли со своих гнезд-установок 750-тонные броневые башни главной артиллерий. Сперва медленно, едва заметно, потам все быстрее и быстрее ползли они по кренящейся палубе. Они увлекали всё на своем пути, ломали и размалывали дерево, железо, сталь. Вытянув длинные хоботы пушек, башни нырнули в пучину. Высоко брызнули кипящие волны. Из глубины» корабли продолжал доноситься скрежет и грохот. Там ударяли в борта скатывающиеся в погребах тяжелые снаряды, срывались с фундаментов не выдержавшие крена машины. Их удар в корпус был слышен далеко. Казалось, таинственные силы гиганта бушевали внутри корабля. Прошло четыре, минуты. Все стихло. Корабль перевернулся вверх килем. Силою воздуха, сжатого тяжестью корабля, вода высокими кипящими фонтанами выбрасывалась сквозь кингстоны. На большое расстояние вокруг все было покрыто бурлящей пеной. Прошло больше получаса, прежде чем киль корабля скрылся под волнами в могучем водовороте.
На палубе «Керчи» матросы и офицеры: стояли в молчании, с обнаженными головами. Никто не шевелился. Угрюмы были лица.
Когда на месте погрузившегося дредноута улеглась последняя рябь, командир Кукель надел фуражку и громко сказал:
- Этой жертвы требовала Россия!
Пожилой матрос, все еще держа бескозырку в руках, повернулся к команде и крикнул:
- Товарищи! Этой жертвы требовала от нас революция, ее требовал Ленин. Но русский флот не погиб. Он будет жить. Да здравствует, революционный русский флот, да здравствует революция, да здравствует ее великий вождь Ленин!
- Да здравствует флот… Да
