* * *
Болтаюсь по городу. Смотрю. Холодно, уже давно холодно. Я смотрю на город поверх людей. Наверное, это неправильно: думать, что город лучше людей, интереснее. Ведь строили его тоже люди. Проектировали, рисовали эскизы, потом просчитывали, потом кирпич, штукатурка… не сам же он вырос, не сорняк. Но вот я смотрю на людей — одни разносят еду, другие смотрят в телефон, третьи несутся в своих машинах, сигналят, четвёртые просто болтают. И — хоть один из них посмотрел вверх? Для кого строили?!.
Дело в том, что людей много. Строят города не все. Не всё человечество, а отдельные люди. К этим отдельным людям я очень даже с уважением отношусь. Они лучше меня — я-то ничего не делаю, просто смотрю. Зато вот эти, которые не вытыкаются из телефона, — не видят. Которые бегут домой спать, и потом на работу, и в магазин. И спать.
А я смотрю. И вижу.
Этот город построен для меня. Чтобы я смотрел. Ну, для таких, как я.
…Девчонки фотографируются. У них красивые волосы, красивые пальто. Чего там говорить, они и правда красивые. И город для них — просто фон. Да?
Нет. Они тоже видят. Не один же я такой. Вот, мне кажется… мне почему-то кажется, что Варя тоже что-то такое видит. Варя М.
* * *
— Тебе куда? — спросила она.
Прямо вот в то самое время, когда я думал — заговорить, не заговорить. Это нормально — что-то сказать, ненормально… И как потом. Ну, как вот так… теоретически же иногда люди идут вместе из школы, да?
Прямо концепцию пытался выстроить, стратегию. Как, значит, сначала я это, а она то, и потом я такой… И так — на сто пятьдесят четвёртом ходу — можно будет выйти из школы вместе. Ну, не в том смысле, что вместе. А просто — одновременно. Как бы случайно.
И тут она берёт и спрашивает: тебе куда?
— Да мне всё равно, — говорю. — Я же пешеход. Люблю ходить.
И тут же сообразил — надо было сказать, куда мне. И так бы случайно совпало, и… Ну, я же прекрасно знаю, куда ей.
…В общем, пока я опять тормозил и выстраивал алгоритмы — она уже оделась и пуговицы застегнула. Пуговицы у неё… не молния. Неправильно застегнула, кстати.
И вот она уже уходит, Варя М. А я, значит, стою, как дурак.
…И тут она обернулась и говорит:
— Ну, ты идёшь, нет?
Нормально вообще?!.
— Ваня! Представляешь, я сегодня прочитала: «Осторожно, работает экватор». Удивилась ещё, как это экватор может работать или не работать?
— А на самом деле?
— Эвакуатор же!
— А, ну конечно. А письма отравленные, видела? — говорю я.
— Да! И ещё «время отравления», это на билете, в поезде.
Везёт человеку, я на поезде последний раз ездил в пять лет. Но я не успеваю подумать об этом, потому что вспоминаю ещё одно:
— А сырок тревожный. Да?
— Ну, это-то само собой.
Смешно. Я раньше думал, это только я читаю не то, что написано.
— Ага. А ещё, Ваня, я тебе говорила или нет? У нас на даче везде таблички с телефонами, и я там прочитала: «Откачка скептика».
Мы смеёмся вместе. Я смотрю на себя со стороны и удивляюсь, как естественно себя веду.
Откачка скептика. Откачайте меня, пожалуйста.
* * *
Пока я был маленький — часто в театре болтался, спектакли смотрел. Ну, а куда мне было деваться, если родители там? Один из самых приличных спектаклей был — «Маленький принц». Его уже давно сняли, а жаль. Там был Лис. И вот этот Лис говорил, что будет смотреть на пшеничные колосья и вспоминать его, Принца, волосы.
Мне сейчас это очень понятно. Смотреть на треугольники и думать про чей-то нос, например. На геометрии. Но и ещё вот что: я ехал на автобусе, и он повернул к реке. И я увидел на той стороне парк, вот эти осенние деревья. Рыжие, жёлтые, разные такие. Ну, чего я буду — сами знаете. В багрец и золото, и всё такое прочее. Миллион раз все видели, и миллион раз про это написано. И нарисовано, и сфотографировано. Чего хочешь. А всё равно. Вот так смотришь — осень! Красиво.
И тут я подумал (первый раз, кстати), что вот эти осенние листья — как у Вари волосы. Ну. Она не то чтобы рыжая, совсем нет, не поймёшь, какой цвет. Осенний. Они у неё просто такие… всклокоченные. Вот. Так что осенний парк теперь тоже Варя.
Сегодня пара геометрии, двойной урок. Только бы на дурацкую алгебру не вздумали заменить.
Антоныч сказал, если я хочу в десятый класс — надо поднапрячься. Конечно, я хочу в десятый, там тригонометрия, сплошные треугольники! Я даже из-за этого домашку сделал по геометрии. Косинусы… Вот же мечта идиота.
* * *
Варя прислала мне брандмауэр. Не фотографию, а нарисованный — для меня рисовала.
Рисовала! Для меня! Сдался я ей.
Варя редко мне пишет словами; просто шлёт картинки. Я люблю, когда не фотография, а рисунок. Это же чудо! Я сам не умею, а тут бац, живой человек, рукой, а не камерой. Для меня.
Специально; знает же, что мне это нужно. Мне это как глоток кислорода.
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий — ты один мне надежда и опора. Нет, не русский язык; хотя и он тоже. Я просто отматываю назад ленту сообщений. И там — Варькины дома. С брандмауэрами. Рисованные специально для меня.
Я поменял ей имя в телефоне. С «Вари М» на «Варьку». Потом посмотрел — да ну, нет. Не подходит. Вернул обратно. Пусть будет как есть, честно: Варя М.
* * *
— Совсем ничего? — спрашивает Варя.
