прицелился в стрелявшего из-под колеса грузовика фашиста. От волнения мушка подрагивала, но он смирил волнение, затаил дыхание и нажал на курок. Автоматчик упал на землю, автомат замолчал. Мишка искал следующую цель и не находил.
Бой, не успев разгореться, окончился. Красноармейцы устремились к грузовикам. Поднялся и Мишка. С винтовкой в руках он направился к передней машине и вдруг обнаружил лежащего на дороге офицера. Им оказался капитан Зиберт.
«Вот это да! Значит, сам комендант решил сопровождать колонну!» – удивился Мишка.
А между тем вокруг машин царила суета: на удачу, лишь один из грузовиков оказался с разбитым двигателем, остальные же завелись. Радовало еще и то, что только троих красноармейцев потерял отряд и один был ранен в руку. Фашистов же полегло более двадцати. Собрав оружие и перекидав мешки из побитой машины в другие грузовики, поредевшая колонна медленно продолжила путь.
– Теперь, малец, вся надежда только на тебя, – усаживая Мишку в кабину головной машины, произнес сержант Никонов. – Необходимо увести колонну подальше от дороги, в лес.
– Постараюсь, – кивнул Мишка. – Я тут одну лесную колею знаю – заросла кустарником, но грузовики пройдут, – заверил Мишка.
Минут через двадцать мальчишка указал сержанту:
– Здесь поворачивать. Между этими деревьями.
– А точно? – недоверчиво спросил сержант.
На что Мишка ответил:
– Точно. Я в прошлом году ходил по этой дороге с отцом. Лишь бы только поваленных стволов на пути не было.
Грузовики один за другим сворачивали с шоссе. Когда последний из колонны скрылся за деревьями, сержант остановил машину. Остальные подтянулись.
– Пошли, мужики! Посмотрим, что можно сделать, чтобы замаскировать колею. А то наследили тут порядком, – кивнул сержант на промятые колесами две полосы.
Выход нашелся скоро: недалеко оказалась большая куча хвороста. Ее-то красноармейцы и перетаскали, завалив образованную колею сушняком.
– Куда дальше? – усаживаясь за руль, поинтересовался сержант у Мишки.
– Километра четыре по дороге, а там будет вырубка. Дальше дороги нет, – заявил проводник.
– И то хорошо! А с того места далеко до Соколовки?
– Далековато. Ближе к деду Пантелею, на заимку.
Вскоре подъехали к вырубке. Но на нее не выезжали, а остались на дороге, замаскировав грузовики ветками и срубленными молодыми березками.
– Пять грузовиков пропали! Немцы будут искать, не исключено, что и с воздуха, – рассудил Никонов и, обращаясь к Мишке, спросил: – Ты место-то хорошо запомнил? Мы все не местные… Заплутаем!
– Надо будет – проведу, – заверил паренек. – Да эта вырубка многим мужикам из Соколовки известна. Лес отсюда брали, когда строили новую школу.
– Понятно. Ты пока отдыхай. Мы сейчас погибших похороним и двинемся к сторожке.
Дед Пантелей ожидал возвращения отряда, как всегда сидя на скамеечке.
– Ну как все прошло? – спросил он у Никонова.
– Не ждали, что все так получится. Положили двадцать одного фашиста, из них двух офицеров. Автоматы, винтовки, пулемет, патроны, гранаты… Захватили пять грузовиков – все на ходу – и урожай зерновых из Соколовки. Потеряли троих. Если бы не малец… Да что там говорить, он не только снял одного фашиста из винтовки, но и грузовики спрятал. Неизвестно, во что бы нам этот поход вылился без него! – После паузы продолжил: – Я вот все думаю, как ему удается ночью в лесу не заплутать? Ведет, словно у него кошачье зрение…
– У него сердце воина! – задумчиво произнес лесничий. – И память дай Бог каждому! Сейчас – короткий отдых, а начнет рассветать, я вас проведу через болото на остров.
– А что с зерном?
– Решим позже. Часть заберем, перемелем… питаться чем-то надо. Большую часть отдадим Дмитрию Петровичу. Он мужик головастый, найдет, куда его припрятать. Отдыхайте пока. Михаил, подойди, – подозвал он стоявшего возле сараюшки подростка. – Ты сейчас пойдешь или дождешься утра?
– Сейчас пойду. А то матушка изведется вся. О нападении на колонну уже, поди, известно в Соколовке… могут и хватиться.
– Ну давай, сынок, с Богом! И поосторожнее, повнимательней, не геройствуй напрасно.
– Да я что, не понимаю…
Мишка уже направился от сторожки, как был остановлен окриком:
– Погоди! – К нему подошел сержант Никонов. Он крепко пожал подростку руку. – Спасибо. Ото всех нас огромное тебе спасибо, и… береги себя!
3
Соколовка бурлила. Еще ночью на двух бронетранспортерах из райцентра приехали в деревню фашисты – по восемь в каждом, на грузовике девять человек полицейских и на легковушке два офицера и водитель. Злые, крикастые… Утром весь народ согнали на площадь перед комендатурой. Один из офицеров, в черной форме, на фуражке вместо кокарды – череп с костями, поднялся на крыльцо.
«Гестаповец», – прошелестело в толпе деревенских.
«Гестаповец – это плохо», – подумал Мишка, продираясь через толпу плотно стоявших соколовцев к старосте.
Увидев Мишку, тот нахмурился и показал глазами в сторону: мол, уходи!
Михаил понял и, поманив за собой Кольку и Родьку, тихо произнес:
– Приказано уйти!
– Кем?
– Командиром! Или вы что думаете, я сам по себе? Пошли, парни! Пока еще можно уйти. – И, прошмыгнув мимо регочущих полицейских, укрылись за выходившей на площадь избой.
Между тем рядом с гестаповцем встала Эльвира Рудольфовна. Она перевела:
– Жители Соколовки! На колонну с хлебом напали партизаны. Убили охрану и похитили хлеб, принадлежащий Германии. Всем находиться на месте. Сейчас будет произведен обыск. Если в деревне будет найден хотя бы мешок зерна, жители будут расстреляны.
– Как же так, бабоньки! У меня же дети малые в избе! – запричитала тетя Катя, Мишкина соседка.
Она, расталкивая сельчан, устремилась в сторону улицы, но тут же последовала автоматная очередь, и женщина упала.
Народ на площали зашумел.
– Всем стоять! – заорал один из полицейских. – Немцы не шутят! Постреляют всех!
Мишка, притянув Родьку поближе, прошипел ему в самое ухо:
– Быстро в избу к тете Кате! Заберешь малых и отведешь их на летнюю площадку, где коров доили. Там есть сараюшка… Жди, пока за тобой кто-нибудь не придет. Если плохо дело пойдет, то не высовывайся и до завтрашнего дня!
– А почему я?
– Да потому, что тебя дети тетки Кати знают. Иди! – чуть громче и настойчивее произнес Мишка, наблюдая, как немцы, оставив пятерых солдат по периметру площади, устремились к стоявшим избам. С ними искали зерно и прибывшие из райцентра полицейские.
Из толпы соколовчан вышел Дмитрий Петрович. Сделав несколько шагов в сторону крыльца, остановился и, обращаясь к Эльвире Рудольфовне, попросил:
– Переведите господину офицеру, – и, когда гестаповец разрешающе кивнул, продолжил: – Господин офицер! Я староста этой деревни. Вчера мы загрузили собранное зерно на автомобили и отправили в райцентр. Я предлагал капитану Зиберту взять для охраны еще и полицейских, но он отказал. Даже часть своих подчиненных оставил в деревне. Мы погрузили все зерно. Я за это отвечаю!
– Ответишь. За все ответишь! И за смерть двадцати двух солдат рейха ответишь, и за смерть капитана Зиберта…
Эльвира Рудольфовна перевела и от себя добавила:
– Даже если ничего не найдут, жителей села расстреляют. Вопрос решенный. Я это слышала при разговоре офицеров.
Староста кивнул и отошел в толпу. Повертев головой,
