и потянула на себя. Та со скрипом приоткрылась, и Марина робко заглянула в комнату:
— Эй, хозяева! Есть кто-нибудь?
— Кто-нибудь есть, — ответил грубый мужской голос, и из-за печки выглянул его обладатель. Марина опешила, такого живописного экземпляра человеческой породы увидеть она не ожидала: перед ней стоял мужчина неопределенного возраста, так как пол лица скрывала густая, почти черная борода. Глаза незнакомца тоже черные очень внимательно рассматривали растерявшуюся девушку. Чёрные с каштановым отливом волосы спускались до плеч и были столь густыми и лохматыми, что хозяину пришлось перетянуть их полоской кожи. Все-таки, судя по голосу и осанке, а также потому, что седины в волосах не было, хозяин был молодым. Из одежды на нем были линялые солдатские штаны, едва доходившие до щиколоток босых ног, да видавшая виды футболка, плотно обтягивающая могучий торс. Из ее растянутого ворота, выбивались курчавые темные волосы, судя по всему, в изобилии покрывавшие грудь, среди них терялся металлический крестик.
— Я из Калиновки, заблудилась, — промямлила она, очнувшись от вызванного таким зрелищем столбняка и, закрыла за собой дверь, — с утра с девчонками в лес пошли, и я как-то от них отбилась, леса совсем не знаю. Можно мне у вас до утра остаться? А утром я сразу уйду.
— Оставайтесь, не жалко, — ответил, нахмурившись, хозяин. — Только, если леса не знаете, то, вряд ли самостоятельно выйти сумеете. Там, за печкой, у входа умывальник, можете умыться, полотенце чистое, там же.
Марина чувствовала, что этот человек не в восторге от ее вторжения, но ей было все равно и, скинув рюкзак, она пошла умываться. Как приятно, смыть пот и грязь с лица и шеи. Кожа зудела от укусов мошкары, но почувствовала она это только сейчас, а холодная вода приятно снимала зуд. Вытершись потрепанным, но чистым вафельным полотенцем, Марина прошла в комнатку, можно сказать каморку, по-другому это помещение и не назовешь. Здесь было тепло, и царил относительный порядок, но все равно, чем-то это жилье напоминало не то, звериную нору, не то, берлогу. Девушка присела на деревянную скамью у печки и блаженно вытянула гудевшие ноги. Прижалась к теплой печной стенке спиной и, прикрыв глаза, наслаждалась покоем. Вести светскую беседу с хозяином не было никаких сил. Да и он, общения с гостьей не искал, шевелил в печке угли, и что-то там готовил, пахло жареным мясом…
— Ужинать будете? — услышала Марина сквозь сон, незаметно ее накрывший, — вам надо поесть, а потом, ляжете, как следует. Не будете же вы всю ночь сидеть в резиновых сапогах?
— Сейчас, сейчас, — заплетающимся языком прошептала девушка, не в силах вырваться из объятий сна.
— Просыпайтесь, надо поесть, — хозяин тряхнул ее за плечо, и Марина окончательно очнулась от дремоты, — садитесь к столу.
Девушка послушно переместилась на лавку, к грубо сколоченному из досок подобию обеденного стола. В центре его красовалась пирамида из нескольких запеченных кусков мяса, гигантского размера, на большом глиняном блюде. Рядом лежали пучки каких-то пряных трав, и стоял кувшин с питьем. О вилках не было и речи.
— Ешьте, не стесняйтесь, — и хозяин плюхнул в жестяную миску перед ее носом шмат вкусно пахнущего мяса, — это — оленина.
Марина, вдруг почувствовала, что голодна, взяла кусок руками и впилась в него посередине. Но вкус ожиданий не оправдал:
— Соль! Вы забыли посолить!
— Нечем, соль давно закончилась. Вот, для остроты можете закусывать травой, — и он протянул ей пучок со стола.
— Как же вы без соли-то живете? И хлеба, тоже нет? К мясу хлеб так и просится. Подождите! Мне бабуля, что-то с собой положила, я даже не знаю! — и Марина стала вытряхивать содержимое рюкзака на стол.
Заботливая бабка Матрена положила краюху ржаного хлеба, пяток вареных яиц, ломоть домашнего сыра и пол-литровую бутыль молока, которое, правда, успело за день скиснуть, не забыла и спичечный коробок с солью, а ещё один со спичками.
— Вот! И я внесу свою лепту в нашу трапезу, угощайтесь, — предложила Марина. Сама отломила хлеба от краюхи, поскольку ножа на столе не наблюдалось и, хорошо посолив мясо, принялась за еду.
— Давно хлеба не ел, — сказал хозяин, отламывая кусок. А вот от соли уже отвык, и привыкать не буду, все равно кончится.
— Так вы бы в деревню сходили, запасли побольше. Соль не дефицит.
Хозяин, молча, поглощал пищу и беседу поддерживать не собирался. Насытившись, взял две деревянных самодельных кружки и налил из кувшина себе и Марине. Она отхлебнула немного с опаской, вкус был просто волшебным!
— Что это, морс? Не пойму из чего!
— Мед, земляника, немного трав, а вода из родника.
— Потрясающий вкус! Можно, еще? — и Марина протянула кружку за добавкой. Хозяин пододвинул к ней кувшин:
— Пейте, хоть все, — и вышел из-за стола. Марина пила морс и наблюдала за его манипуляциями. Он, молча, убрал какое-то тряпье с лежанки, вышел из комнаты и вернулся через некоторое время с сенником — матрасом, набитым сеном или соломой, развернул его на лежанке, сверху накинул подобие домотканого половика и звериную шкуру. Принёс видавшую виды подушку в цветастой выгоревшей наволочке.
— Вот вам постель, — распорядился гостеприимный хозяин, — сейчас, может, будет жарковато, но за ночь печка остынет, так что, укроетесь шкурой.
— Спасибо, — поблагодарила девушка, — а как вас зовут, можно узнать. А то, как-то нехорошо пользоваться гостеприимством и не знать имени хозяина.
— Я — Петр, — мужчина был немногословен.
— Очень приятно. А меня Мариной зовут, — и она стала устраиваться на ночлег. Ноги, извлеченные из резиновых сапог, были премного благодарны, а под голову пришлось добавить свернуть куртку. Марина блаженно вытянулась на лежанке, прикрыла глаза и из-под опущенных ресниц стала наблюдать за хозяином. Петр убрал со стола остатки пищи, бережно развернул скомканные газеты, в которые бабка Матрена заворачивала Марине еду. Сел поближе к свечке и принялся читать. А девушка тайком его разглядывала: могучий широкоплечий атлет, которому эта каморка явно была не по размеру, не стриженный и не бритый, наверное, несколько лет. Под ветхой футболкой плотно облегавшей тело, видны были очертания мощной мускулатуры, рельефность которой проступала даже в расслабленном состоянии. Правильный профиль, открытый умный взгляд, возможно, мужчина был бы даже симпатичным если привести его в порядок, а так из-за всей этой растительности ни черт лица не разобрать толком, ни возраст определить.
«Почему этот человек спрятался от мира?» — думала девушка, — «может, он беглый преступник, скрывающийся от правосудия или добровольный отшельник? Что могло заставить молодого, здорового, сильного мужчину уединиться в тайге?» — с этими мыслями она уснула, так и не дождавшись, когда хозяин начитается и
