усложняется.
– Можно подробней?
– Понимаешь, получение визы в страны Европейского Союза дело часто непонятное.
– Можно подробней еще раз?
– Ничего не объясняя, посольство страны, куда ты собираешься, отказывает в визе.
– Вообще ничего не объясняя?
– Вообще.
– Так что же делать?
– Мне предложили более длительный тур – Амстердам, Париж.
– Более длительный и более дорогой?
– Нет. Только более длительный.
– А что дает посещение Амстердама?
– Во-первых, удовольствие. Во-вторых, виза выдается в Голландском посольстве. А оно значительно лояльней.
– И долго будет длиться эта история с визой?
– Истории, в общем-то, никакой уже нет. Мне вчера открыли визу.
– Опять молчала.
– Па, ты становишься просто невозможным. Два дня назад позвонили и спросили…
– О чем?
– Ну что ты перебиваешь. Есть два варианта. Одна Франция и вероятность визы пятьдесят на пятьдесят. Или Париж – Амстердам и вероятность почти сто процентов.
– И ты быстро переориентировалась?
– Конечно.
– Когда же теперь выезд?
– В тот же день.
– Мне звонить Зауру?
– Конечно. Обязательно. И спроси у него, что привезти из Украины девочкам в подарок.
……………………………………….………….
Через неделю я сидела в купейном вагоне поезда Киев – Берлин. Все вертелось как в калейдоскопе. Билеты, страховки, ваучеры, покупки подарков и всякой ерунды. Ничего не забыть, все успеть. Как всегда у всех перед отъездом. Сначала отсыпалась в поезде Харьков – Киев, а после четырехчасового перерыва продолжала отсыпаться в вагоне поезда Киев – Берлин. На железнодорожном вокзале Берлина нам подали красивый автобус, по-моему, “мерседес”, и предложили трехчасовую экскурсию по городу. Двадцать пять лет не была я здесь. Если тогда, в семидесятых, он был уже отстроен после войны, то сейчас перестроен в европейскую столицу. Нет, пожалуй, не перестроен. Просто за счет объединения с западной частью создается впечатление более современного города. Но ведь в планы экскурсий входят, главным образом, исторические памятники. Потсдам, Рейхстаг, Бранденбургские ворота, Трептов-парк. А здесь практически ничего не изменилось. Нет, все же изменилось. Нет Берлинской стены. Только отдельные небольшие части ее, как памятник прошлого, разрисованный черт знает чем. И еще: нет советских военных. Одиноко стоят Бранденбургские ворота. Они давно уже не разделяют страну, человеческие связи и судьбы. Стал тихим и уютным местом отдыха Трептов парк. Весь комплекс памятников остался. Как всегда у немцев, все ухожено и аккуратно. Только не было в этот день цветов у памятника советскому солдату с немецкой девочкой на руках. Не было экскурсий взрослых и школьников. Люди просто гуляли по парку, подходили, рассматривали каждую часть комплекса. Но никаких сопровождений, никаких комментариев, никаких выводов. Во всяком, случае, так было в этот день. Я вспоминала, как четверть века назад, стоя в сотне метров от Бранденбургских ворот, потому что ближе не подпускали вооруженные советские пограничники, видела вдалеке разрушенное здание Рейхстага. А сегодня – это современное красивое строение, в котором, поднявшись наверх, можно увидеть большую часть общего Берлина. Правда, чувство холода и отчужденности и в этот раз, через столько лет, не прошло.
В экскурсии уже не так муссируется память о войне. Ни о жертвах, ни об ошибках, ни о выводах.
…………………………………………………….
Много-много лет после войны у нас в доме 9 мая собирались папины друзья. Это стало с годами обязательным мероприятием.
Я помню, как Сережа Ковалев однажды сказал: обрати внимание, кто решает судьбы и жизни людей на Земле. Властолюбцы. Сколько же негативного связано с жаждой власти. Сколько среди них алчных, порочных, подлых и жестоких. Они проповедуют мораль, человечность, доброту, щедрость. Но только у других. Вот они-то и решают: быть войне или миру. Им не жаль миллионов жизней (и взрослых, и детей). А главное, во имя чего? Идеи? Справедливости? Кто в это верит? Добра? Тогда – Зачем? Удовлетворить тщеславие? Боже мой, реками крови! Неужели у тщеславия не бывает другой цены?
Его поддержал Гриша Кац, учитель истории в общеобразовательной школе.
– Легче всего с толпой. Много людей – это всегда агрессия. Вот цинизмом и соединяют агрессию воюющих людей с идеей борьбы за добро, тепло и желание понимания.
– За добро агрессивно сражаться, – улыбнулась я, – что-то не сочетается.
– Но ведь, наверно, есть законы побед и поражений. Интересно, их кто-нибудь знает? – подумала я, – тогда почему столько ошибок и жертв? А может, нужна не война, а ненависть?
Что происходит с простыми человеческими понятиями честь и достоинство? На войне их называют подвигом. А может, это не подвиг, а отсутствие подлости?
– Те, кто начинает войну, знает точно, что расплачиваться за нее будут не они, – сказал Витя Нехом, адвокат. Не они хоронят детей, не они теряют близких, не они остаются без крова, не они остаются калеками. В результате – фанфары победы им, искалеченные жизни – нам.
Детская память запомнила намертво надписи на домах “Проверено, мин нет”. Огромное количество калек: безногих, безруких, одноногих, одноруких, слепых. А сколько их просило милостыню у церквей и вокзалов.
Такое количество просящих милостыню появилось еще раз в нашей стране в 90-е годы.
Я помню соседку по подъезду. Она жила с сыном в коммунальной квартире в ванной комнате. Все, кроме моей мамы, ее обходили стороной. Потому что ребенка родила от немца в оккупации. Этого было достаточно, чтобы ее чурались. Даже будучи маленькой, я не могла понять: почему? А может, у нее была любовь? Немцы ведь тоже по-разному попадали на фронт. А может, ее изнасиловали? Никого ничего не интересовало. Эта женщина с мальчиком были изгоями. Видимо, она много и тяжело работала и недоедала, потому что выглядела очень истощенной. Потом они куда-то исчезли.
Через годы, когда у меня уже был свой сын, я узнала, что изнасилованная женщина, рожая через много лет от любимого мужчины ребенка, передает ему что-то важное, неуловимое и ужасное от насильника.
Наверно, у нее сын был все-таки от любимого. Во всяком случае, она его очень любила.
Виктор Нехом
Апрель 1942 г., пос. Костино Московской обл.
“Маме от Леонида. На память”
10
Рассказ папы после случайной встречи на улице со своей сокурсницей Фаней Финкельштейн заставил меня содрогнуться.
В сентябре 1941 года эшелон студентов-добровольцев Харьковских вузов отправился к Москве. Папу избрали комсоргом этого студенческого батальона. В Москве интеллигентных мальчиков объединили с такими же интеллигентами из Министерства внешней торговли. Объединили тех, кто предпочитает прагматизму мораль, кто утверждает примат морали над истиной. Короче, у кого есть совесть, и кто ею дорожит.
Именно этот необученный батальон бросили на
