трансформировался в понятие необходимости, а у Гераклита — в единый всеобщий Логос. Следование ему необходимо, так как человеку все равно не уйти от судьбы. Сопротивление Логосу, по Гераклиту, бесполезно и безрассудно. Лучше подчиниться Логосу, которому подчиняется все на свете, по собственной инициативе. В этом и состоит мудрость. Нет ли здесь некоторой параллели с аналогией мыслителей Индии о воздухе, запечатанном в кувшине и окружающем его?
В соответствии с античной традицией Гераклит придерживался концепции круговорота, и она сейчас оживляется экологами, для которых круговорот веществ, природные циклы и равновесное состояние — важнейшие понятия. С ними солидарны и те, кто полагает, что избежать экологической опасности можно путем отказа от индустриального роста и приоритета экономических целей. Не случайно авторы «Пределов роста» взяли в качестве эпиграфа к своей книге слова Гераклита «все возвращается на круги своя»{12}.
В античной философии этика (поведение человека, его поступки) обосновывалась онтологически. На фоне общей покорности человека («букашки однодневной», как называет его Эсхил) природе, судьбе, Логосу необходимо этический рационализм («живи в соответствии с разумом» — Сократ) оправдывать рационализмом онтологическим («живя в соответствии со своим разумом, будешь жить сообразно природе», т. е. Логосу, всеобщему разуму — стоики). Если же признать, что человек есть высшее создание природы, ее случайной или закономерной эволюции, призванной внести разум в неразумную природу, этический рационализм оказывается самодостаточен, что и продемонстрировала впоследствии западная философия.
Отношение к природе как основе человеческой деятельности в смысле материала труда, путеводителя и высшего судии характерно для различных периодов античной истории и противоборствующих школ, например, стоиков и эпикурейцев. Сенека, несмотря на разногласия с Эпикуром, сходился с ним в одном: надо жить в согласии с природой. Сенека в соответствии с античным приматом чистого, неутилитарного познания оспаривает мнение Посидония, что изобретение ремесел — дело философии, считая это второстепенным занятием.
Однако сама попытка возражения со стороны Сенеки против преувеличения роли преобразовательной деятельности человека дает основания для существенно иной оценки античного отношения к природе, привлекающей известное изречение Протагора «человек есть мера всех вещей». Дж. Хьюс утверждает, что то, что для греков было философским взглядом (а именно, что все в природе должно оправдать свое существование посредством связи с целями человека), для римлян стало практической реальностью{13}. Римляне продемонстрировали свою способность доминировать и использовать большинство вещей в своих интересах. Они рассматривали природную среду, как если бы она была одной из захваченных провинций. Если они нуждались в каком-либо оправдании своих действий, то могли обратиться к греческой философии, которая дошла до римлян в своей скептической форме, отошедшей от освящения природы и сделавшей ее объектом манипуляции со стороны мысли и действия. По мнению Хьюса, греческое влияние и римская практичность помогли выработать такой подход к природе, который во многом напоминает западный. Из всех других древних народов римляне обладали самой развитой техникой и в этом отношении наиболее близки Западу.
Платоновско-пифагорейское представление о душе бессмертной и, по существу, чуждой и враждебной физическому миру, вторит Хьюсу Дж. Калликотт, оказало глубокое влияние на европейское отношение к природе{14}. Этому способствовало и аристотелевское учение о природных иерархиях, в соответствии с которым низшие формы существуют для высших. Оно находилось в определенной связи с христианскими взглядами и поэтому было воспринято в средние века. Да и вообще антропоцентризм греческого мировоззрения во втором периоде развития античной философии перешел в христианство, соединяясь в нем с геоцентризмом.
Следует, видимо, признать, что в античной культуре имели место различные тенденции, и с постепенным забвением мифологии и попыток ее рационализации, предпринятой Платоном, называвшим праоснову звучащего мирового порядка «гармонией сфер»; эволюцией философии в сторону скептицизма, античная мысль все дальше отходила от природы и ее понимания. Этому способствовал и усиленный процесс урбанизации, что стало объектом критики и даже рассматривалось как определенный негативный символ в раннем христианстве.
В этих условиях настойчивые призывы стоиков оставались «гласом вопиющего в пустыне». Рушились традиционные формы единства человека и природы.
2. «Откуда, как разлад возник?»
Назревал разрыв человека с природой, такой разрыв, который, по Марксу, нуждается в подробном объяснении. Конечно, единство не было таким уж прочным и в прежние эпохи. Становление и развитие человеческого общества сопровождалось локальными и региональными экологическими кризисами антропогенного происхождения. Таковые имели место в истории развития многих культур. Достаточно вспомнить массовое уничтожение лесов в горных районах Апеннин, Динарских Альп, в горах Македонии и Греции. Образование пустынь, в частности Сахары, тоже связывают с человеческой деятельностью. Площадь орошаемых земель в Средней Азии в древности превышала современную, но орошение велось неправильно и привело ко вторичному засолению почв и засыпанию их подвижными песками. Гибель цивилизации майя, по мнению некоторых ученых, частично обусловлена слишком интенсивной обработкой нестойких почв тропического пояса.
Во всех этих случаях, как и в целом ряде других, противоречие между человеком и природой нарастало главным образом в сельскохозяйственной сфере. Новым фактором обострения экологического положения стало развитие капиталистического способа производства. Однако, поскольку основным идеологическим интегрирующим началом в европейской культуре в средние века и позднее был католицизм и влияние его простиралось на эпоху капитализма, некоторые исследователи видят причину современного западного экологически опасного отношения к природе в господстве мировоззрения, находящегося в русле этой религиозной традиции.
Основными чертами отношения человека к природе, которое присуще этой традиции, являются, по мнению А. Тойнби и Л. Уайта{15}, противопоставление духа человека его телу (плоти) и представление о том, что Бог санкционировал господство человека над землею и всеми живыми существами.
Что касается первого из этих тезисов, то он довольно традиционен, и, как известно, еще Ф. Энгельс в середине прошлого века писал о том, что чем больше будут люди сознавать свое единство с природой, «тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в христианстве»{16}. Можно отметить, что и вдохновленное Ж.-Ж. Руссо течение «Назад к природе» было в какой-то мере негативной реакцией на господство данных религиозных представлений. Что же касается второго из приведенных тезисов, то он находит свое подтверждение в известном тексте из книги Бытия: «И благословил их Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполняйте землю, и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими и зверями и птицами, и всеми скотами, и всею землею»{17}.
Точка зрения А. Тойнби и Л. Уайта встретила большое количество возражений, в том числе, конечно, и в религиозных
