кругах. Отмечалось, в частности, что цитированный отрывок из книги Бытия не санкция на покорение природы, что господство над природой следует понимать не как подчинение ее человеку, завоевание, обуздывание, а скорее в плане разумного владения планетой; слова же о «наполнении земли» имеют не обычный демографический смысл, а ориентируют на заботу об улучшении природы и приумножения ее богатств. В подтверждение данной интерпретации приводится другой текст из книги Бытия, где говорится о библейском предписании «возделывать и охранять землю» (речь, правда, в данном отрывке идет об Эдемском саде). Человек, к сожалению, не следует этому призыву, и отсюда вытекает, что бедственное состояние природы вызвано именно этим. Там же, где имело место строгое следование христианским заповедям, воздействие человека на природу, наоборот, было облагораживающим. В качестве примера изображаются монастыри как центры освоения необжитых земель.
Итак, нет расхождения между критиками и защитниками религии в том, что Библия ориентирует на господство человека над природой, хотя споры ведутся о том, что конкретно под господством понимать. В то же время несомненно, что в отличие от более поздней возрожденческой западной традиции христианской религии свойственен определенный скептицизм по отношению к преобразовательным и иным возможностям человека, поскольку верховным и истинным творцом мира остается бог. Немало поэтому известно случаев, когда церковь в эпоху ее могущества, руководствуясь своими догмами, препятствовала осуществлению важных природопреобразовательных проектов. Отголоски подобных представлений слышны и сейчас в утверждениях, что не надо выходить за границы освоения природы, определенные творцом, чтобы не усугубить экологическую проблему.
Очевидно, что подобные взгляды соотносятся с представлениями о религиозных задачах человека, которые, например, Е. Н. Трубецкой{18} понимал как способность и необходимость для человека поднять все живые существа из бессмыслицы жизни до божественных высот.
Сходная с христианской позиция сдерживания природопреобразовательных потенций характерна, впрочем, и для язычества. Геродот описывает такой случай. Когда книдяне, чтобы спастись от войск персидского царя Кира, начали прокапывать узкую полоску земли шириной почти в 5 стадий, чтобы превратить свою землю в остров, рабочие стали получать ранения, и особенно повреждения глаз, от осколков камней при пробивании скалы. Поняв это как прямое сверхъестественное воздействие божества, книдяне отправили послов в Дельфы вопросить бога о том, что препятствует им в работе. Пифия ответила: «Зевс создал остров тут, коль только б захотел». Книдяне прекратили работу и сдались персам без боя.
Итак, христианство, с одной стороны, освободило человека от религиозно обусловленной боязни природы и дало ему основание думать, что природа отдана в его распоряжение богом. С другой стороны, точка зрения, что все сотворенное богом, а стало быть и природа, совершенно и прекрасно, оказывает сдерживающее влияние на цель ее преобразования. Доля истины содержится поэтому и в утверждении, что христианство дало возможность человеку противостоять природе и доминировать над ней, и в мнении, что большинство доктрин творения вело к тому, что мир лишался для человека своего внутреннего интереса, а природа своей суверенности. Следствием этого было пренебрежительное отношение ко всему земному.
Уайт ищет в самой западной христианской традиции позитивные экологические тенденции и обнаруживает их, например, в деятельности Франциска Ассизского, призывавшего к любви ко всем живым существам. В «житии» основателя Троице-Сергиевской лавры Сергия Радонежского также говорится о его любовном отношении к животным. «И звери внимаху святое слово». Ясно, что подобная позиция снимает упрек в том, что христианство в противоположность, скажем, буддизму не учит доброте по отношению к животным. Впрочем, в любой религии любовь относится скорее к Творцу, чем к твари.
Ислам во многих существенных моментах напоминает то отношение к природе, которое обнаруживается в христианстве, хотя он и обладает, конечно, своими специфическими особенностями (концепция знания и т. п.). Сравним с цитированным отрывком из Бытия такое место в Коране: «Поклонитесь вашему Господу… который землю сделал для вас ковром, а небо зданием, и низвел с неба воду и вывел ею плоды пропитания для вас»{19}.
Концепция Уайта об исторических корнях современного экологического кризиса склонна отъединять религию в качестве культурного компонента от других культурных традиций — технологии, урбанизации и т. п. Попытки слегка подправить эту концепцию выявляют ее еще большую уязвимость. А вот Мерсье противопоставляет греческую традицию, в соответствии с которой главным в отношении к природе было удивление ею и восхищение ее красотой и таинством, и иудейскую, в соответствии с которой природа как творение бога дана людям в их распоряжение для ее эксплуатации{20}. По его мнению, не религия сама по себе в своей целостности виновна в экологических трудностях, а сам этот принцип эксплуатации природы. В дальнейшем капитализм смог, по Мерсье, в значительной мере воспользоваться этим принципом.
Таким образом, Мерсье, можно сказать, в какой-то мере попытался вскрыть социальные корни современного экологического кризиса. В связи с этим интересно отметить, что и в религиозных, и в нерелигиозных кругах часто в качестве причины экологического кризиса указывают на протестантизм. При этом всплывает имя Макса Вебера, который господством протестантской этики пытался объяснить развитие капитализма. Косвенно такие попытки указывают на то, что подобные причины в сознании западных ученых ставятся в определенную связь с причинами экономического и социального порядка.
На самом деле вопрос о конечной причине экологических трудностей значительно сложнее, поскольку многие отдельные причины взаимно переплетаются и проникают друг в друга. Иначе не может и быть, если учесть, что большинство сторон человеческой жизни так или иначе связано с воздействием человека на природу.
Итак, во времена язычества преобладало обожествление природных явлений и представление о природе-матери. В средние века в западном обществе природа рассматривалась преимущественно как некое опосредующее звено между богом и человеком, не имеющее самодовлеющего значения, но ценившееся в качестве божьего творения. Христианское отношение к природе было неким промежуточным звеном между языческим обожествлением природы и капиталистической агрессивно-потребительской эксплуатацией ее. Двойственность отношения к природе в христианстве, в частности, приводила к тому, что одни религиозные мыслители (Франциск Ассизский, Сергий Радонежский) прославляли природу как творение бога, тогда как другие считали, что человек как высшее творение бога — «венец природы» — может сделать с ней все, что угодно. Это двойственное отношение со стороны христианства определялось в большой мере двойственным отношением к природе в эпоху феодализма, коль скоро христианство было важным идеологическим инструментом в феодальном обществе. Последнее, с одной стороны, как общество преимущественно сельскохозяйственное, не могло не проявлять заботу о земле как одном из главных источников его богатства, с другой — в целях обеспечения растущего населения не останавливалось перед резким, зачастую имевшим негативные последствия изменения среды обитания.
Разрыв между человеком и природой
