вернуть нельзя. Я уже сам с тех времен настолько изменился, скурвился даже; вся эта наивность, невинность, порывистость – всё святое – эта б..дская жизнь выдувала годами безжалостно, остался один только циничный скелет…
– Ух ты… Ладно, братишка, не тилтуй.
– Никита, а откуда ты знаешь, что там можно было остаться? – с подозрением спросила Аня.
– Поверьте, я гораздо дольше вашего пытаюсь с этим Антиквестом разобраться: там уже куча народа сгинула.
– С концами?
– Ага.
– И что же, их не ищут? – усомнился Кирилл.
– Вот тут начинается самое стремное. Их ищут, конечно, поначалу. А потом как-то так получается, что их начинают забывать – о том, что они вообще существовали – причем, довольно быстро…
– Бедный старик! – прошептала Аня.
– …и возможно тут есть взаимосвязь: туда уходят именно те, кого искать особо не будут – то есть им заведомо не к кому возвращаться, или просто незачем: тот мир гораздо привлекательнее.
Аня вспомнила шквал аплодисментов после недавнего выступления и кивнула.
– Но раз уж вы выбрались из 22а, у меня вопрос: кто-нибудь это долбаное 22б обнаружил? Нет? Тогда пошли искать!
Сцена 11. Антиквест
Они долго петляли в сумраке закоулками, переулками, тупиками вокруг извилистой Садовой, поеживаясь от промозглого холода и жути.
– Послушайте, никого не удивляет такая тишина и… пустота эта криповая? – Никита осмотрелся вокруг.
– В смысле?
– Гляньте, ни одного человека на улицах, ни машины, даже ментовской патрульной, такси или скорой помощи…
– Меня привезло такси.
– Ну и всё. А местные? Ни звуков, ни сирен там, пьяных криков, ничего вообще.
– Так ночь ведь, спят уже все, – отмахнулась Аня.
– Ага, и ни одного окна горящего, даже синеватого от блика телевизора или монитора. Город будто вымер.
– Или тут и не жил никто… – Кирилл застыл на месте.
– Или тут и вовсе жить нельзя.
– Успокойтесь. Район новый, большая часть квартир ещё не заселена. Хватит ужас наводить! – голос Ани дрогнул.
Никита вдруг схватил камень с земли и метким броском разбил ближайшее стекло.
– Что ты творишь?
– Спокуха. Там никого нет. Слышите?
Он нашел ещё кусок кирпича и выбил стекло в доме напротив.
– Ну? Ни звука. Можно залезть в любую квартиру проверить. Но уверен – они все не жилые.
– В тюрячку захотел?
– Но подождите, – Кирилл замахал руками. – Я бывал здесь утром, тут полно людей и машин, обычный город.
– Да ты сам прислушайся! Разве в обычном городе может быть такая мертвая тишина?
Аня напряглась:
– Ты будто всё ведешь к чему-то, можешь прямо сказать?
– Хорошо. Я тоже был на Садовой 22а. Прошел их долбаный лабиринт, а на выходе, уже на улице ко мне подошел странный дед и, подозрительно озираясь, запихнул листовку в мой карман, ничего не сказал и тут же свалил. А в листовке объяснялось в общих чертах, с чем мы все столкнулись. Так вот: каждый видит на месте этого здания что-то своё, это может быть школа, или покинутый родной дом, или старое место работы, где до сих пор можно встретить свою бывшую – так, Кирилл? – не знаю, как им это удается, суть Антиквеста от этого не меняется…
– Так в чем он? Не томи, достал уже!
– Хорошо, я зачитаю, – Никита достал из кармана замусоленный пестрый рекламный листок:
«…вот основные правила, превращающие АнтиКвест в уникальный experience:
1) ты участвуешь не добровольно;
2) ты не знаешь о своем участии;
3) ты не ограничен одной искусственной локацией, ивенты могут застигнуть тебя где угодно;
4) ты либо один, либо не знаешь, против кого или с кем играешь в команде;
5) ты не можешь добровольно выйти из игры;
6) победителей нет, только приобретенный личный опыт;
7) этот квест не заканчивается никогда, теперь это просто твоя жизнь…»
– «Против кого». Зашибись. Чего им вообще всем от нас надо? – Аня была готова заплакать.
– Мне больше интересно – кто эти «все» и как их достать.
– Я ещё одного не понимаю, – Кирилл взял листовку у Никиты, начал внимательно разглядывать. – Все только и трындят про 22б, реклама, буклеты всякие, только вот нет этой чертовой «бэ» ни на одной карте, а все мы наткнулись только на 22а, где и было у каждого свое, как бы поточнее выразиться: видение?
– Послушайте, – голос Никиты странно напрягся. – Садовая 22а и 22б – это мало того, что разные здания с разным функционалом, а вы не думали, что это могут быть и различные организации, в том числе конкурирующие, даже враждующие, где одна мимикрирует под вторую, перехватывает ее клиентов? Возможно, спасает или наоборот губит? Тут главное не промахнуться, не перепутать. Они могут быть как инь-ян, хаос и порядок, тьма и свет…
– Ага. И борются за наши души. Очень свежо, – Аня присела на скамейку передохнуть.
– Ну, наверное, не души, но за наш выбор, наши поступки. Доказывают каждый свою идею.
– Тогда, скорее, как левые и правые, демократы и республиканцы, либералы и консерваторы.
– Тогда, пожалуйста, сразу укажите, куда опустить бюллетень, и я пойду, наверное? – скривился Кирилл.
– Боюсь, так просто от них не отвяжешься, – гробовым голосом припечатал Никита.
– Но зачем так над нами издеваться? – Аня спрятала в ладони лицо.
– Потому что нет греха страшнее мещанства! – Никита на миг стал похож на древнего пророка. – И нет худшей жизни, чем нормальная жизнь!
Аня и Кирилл испуганно переглянулись.
Сцена 12. А и Б
Аня не верила своим ушам.
– Зашибись! То есть это мы виноваты!?
– Проясни! – напрягся Кирилл.
– Да, это ваша вина. Ты виноват, что ты здоровый молодой мужик с высшим образованием, полный сил и амбиций сливаешь свою жизнь в унитаз, работая, – Никита скривился при слове «работая», – позорным охранником сутки-трое: просто стоишь за убогим шлагбаумом и честь отдаешь ворюгам, что дворцов понастроили, и от остального народа трехметровым забором отгородились.
– Тут прям философия…
– И ты виновата, Аня, что всю жизнь мечтала быть писателем, прочла тысячу детективов, сама знаешь, что можешь гораздо лучше, что ты умнее всех этих литературных негров, которые под одним именем по десять романов в год высерают, – Никиту перекосило при слове «романы», – а всё равно работаешь бухгалтером за копейки в шараге, что какую-то лабуду продает, ненавидишь себя за это и тонешь в одиночестве и депрессии с нереализованным творческим потенциалом. И думаете вас мало таких прожигателей жизни? Проснитесь, недоделки!
Кирилл от души размахнулся и вмазал Никите по морде.
– Так достаточно бодро?
– Уже лучше, – согласился Никита, держась за скулу. – Только этого всё равно недостаточно. Я был таким же бестолковым, бесполезным и
