чуть не сбила его с ног и влетела в здание. Она налила в чашку из бутылочки, сунула бутылку в карман штанов, а чашку поставила на поднос. Последним движением расправила матросский воротник по плечам, хотела ещё пригладить волосы, но не успела. В здание вошёл Эрнест Матвеевич.
— Приветствуем вас в здании городского суда, — сказала девочка.
Перед собой на вытянутых руках она держала поднос с чаем. Эрнест Матвеевич остановился и посмотрел на Тому. Лицо её было почти свекольного цвета, с отдельными белыми пятнами, которые на фоне бордового, казалось, имели лёгкий зеленоватый оттенок. Волосы торчали назад трубой. Но больше всего Эрнеста Матвеевича поразил голос девочки. Он напоминал то звуки механической шкатулки, то шипение гуся. «Какой странный ребёнок» — с неприязнью подумал начальник станции. Он даже не понял, что перед ним стоит девочка. И конечно, он не знал, что эта девочка самая мужественная и самая отчаянная на всём белом свете. Тома повторила своё приветствие, но лучше бы она этого не делала — Эрнест Матвеевич содрогнулся и хотел отойти. Но тут в глубине коридора он увидел судью, прокурора и главу города, которые в ожидании смотрели на него. «Ах, вот оно что! — подумал Эрнест Матвеевич, — Это ребёнок кого-то из них — может быть, главы города». Чтобы быть любезным, он погладил Тому по голове, сказал громко: «Какое милое дитя!», взял с подноса чашку с чаем и отпил. Судья пригласил его в зал заседаний, и скоро все расселись по местам. Из-за того, что Эрнест Матвеевич не успел позавтракать утром и перенервничал в дороге, лекарство подействовало очень быстро. Начальник станции почувствовал странное покалывание в животе и сильное желание говорить правду.
— Итак, что Вы хотели нам сообщить? Вы говорили о каких-то важных сведениях, — спросил судья.
— Я говорил?! — изумился начальник станции. — Ведь это вы меня просили прийти и уточнить некоторые показания!
Члены суда растерянно переглянулись.
— Какие показания, по какому делу? — недоумевал судья.
— По делу Анатолия Васильевича.
— Какого ещё Анатолия Васильевича?! — судья начал раздражаться.
— Ремонтника со станции, которого я оклеветал и упёк за решётку.
— Что Вы сказали??! — в один голос воскликнули члены суда, — Повторите?!
— Несчастный пенсионер, которого я обвинил в краже железнодорожного имущества в особо крупных размерах, сидит в тюрьме.
— А где на самом деле это имущество? — спросил прокурор.
— Я продал его за границу, за огромные деньги, — как ни в чём не бывало, ответил Эрнест Матвеевич.
— Значит, Вы пришли с повинной, с чистосердечным признанием? — судья подал знак секретарю, чтобы тот начал стенографировать.
— С каким ещё признанием? — возмутился начальник станции. — Не собираюсь я ни в чём признаваться!
Тут Эрнест Матвеевич почувствовал, что говорит что-то лишнее, усилием воли заставил себя замолчать и поспешил к выходу. Но ему не дали уйти. Судья подал знак охранникам, чтобы те задержали его.
— Вы пока останетесь здесь, — сказал судья. — А вы, — он кивнул сыщикам — отправляйтесь к нему домой с обыском.
Через час сыщики вернулись. Они принесли документы, которые выкопали из цветочных горшков. В этих документах говорилось, какое имущество, в какую страну и за какую сумму продавал Эрнест Матвеевич. На него надели наручники и увели.
Когда ребята прибежали в суд, Тома, как часовой, стояла на прежнем месте, только поднос опустила. Ребята взяли её под руки и оттащили под лестницу. Там они положили её отдыхать, а сами прокрались в зал заседаний и притаились за креслами. Но когда Эрнеста Матвеевича увели, мальчишки перестали прятаться и выглянули из укрытия.
— Дети! Что вы делаете в зале заседаний? — изумился судья.
— Мы услышали, что разговор ведётся про нашего дедушку.
— Ну что ж, ваш дедушка оказался невиновен, вы можете ехать забирать его. Я прямо сейчас позвоню в тюрьму.
Малыши поехали в тюрьму. Их встретил охранник, так удачно укрепивший здоровье, и провёл в камеру. Малыши увидели своего дедушку, которого не видели почти полгода. Он спал на койке, съёжившись, такой маленький и худой. И он был такой старый! Дети его с трудом узнали. Они подошли к деду, из-за пазухи у него юркнула мышь, в миске с супом, что стояла на полу у изголовья кровати, выросла шапка серого нежного пуха. Дедушка проснулся, и хотя он был очень-очень слаб, сразу узнал и Колю, и Тому, прижал детские головушки к своей груди и заплакал. Потом он заметил Валентина.
— Дедушка, познакомься, — сказал Коля, — это наш друг.
— Валентин, травник, — представился мальчонка.
Анатолий Васильевич не мог идти сам, ребята увезли его на санках. Через два дня были уже на месте. Дедушку определили в ствол дерева. Пред отъездом в тюрьму дети повалили дерево, и выдолбили в нём глубокую просторную нишу. На заработанные в колхозе деньги ребята накупили тёплых одеял и укутали в них деда. Всю ночь дети жгли костры, Валентин кипятил отвары. Дедушка на глазах стал возрождаться. Он плакал, когда узнал, что при таких суровых условиях, таких трудностях и испытаниях, малыши сберегли для него чемодан с адресами однополчан и портрет бабушки.
На железнодорожной станции избрали нового начальника. На этот раз это был честный, добрый человек, он давно знал Анатолия Васильевича и уважал его. Он распорядился выделить для Анатолия Васильевича квартиру, и вскоре дедушка с внуками стали жить в настоящем доме. В квартире было две комнаты. Одну без обсуждений отдали Валентину — его увлечение требовало уединения и сосредоточенности. Коля с Томой, по привычке, выбрали кухню и развесили там свои гамаки. Ну а дедушка и Шиша заняли большую комнату. К лету дедушка так окреп, что вышел на работу. Начальник станции предложил ему на выбор несколько мест: в билетной кассе, продавцом в газетный киоск и дежурным на телефоне, но дедушка предпочёл вернуться на прежнее место — ремонтником. Дедушка загорелся идеей построить дом. Он работал в несколько смен, сверхурочно. Даже более молодые рабочие удивлялись такой работоспособности и советовали поберечь себя. На что дедушка, радостно улыбаясь, неизменно отвечал:
— Теперь у меня трое внуков, нам нужен свой дом.
Жили очень экономно, почти всё жалованье откладывали. Тома рыбачила, крупную рыбу продавала на рынке, а остальную ели сами. К осени начали строительство. Место для дома выбрали на большой солнечной поляне, на краю берёзовой рощи, неподалёку от станции. В конце августа заложили первый камень, а осенью уже вовсю шла стройка. Дети помогали деду, стучали молотки. Пахло смолой, свежим деревом и подмёрзшей листвой. Каждый думал о чём-то своём. Валентин мечтал о большой веранде, где он мог бы сушить травы. Дедушка тревожился о Коле — из-за строительства
