чудотворными отварами, втирал в животик целебные масла, окуривал его тлеющими веточками и даже массировал подушечки на лапах. Скоро Шиша стал выздоравливать. Тома и Коля целыми днями трудились на овощных складах, они боялись, что им откажут в столовой. Вечером они возвращались в свой лагерь на опушке леса, доставали из-за пазухи кулёк с тефтелями, жареную треску или голубец, и кормили друзей — Валентина и Шишу.
Подошло 15 февраля. Ночью, накануне, Валентин пробрался в дом начальника через малюсенькое окошко в ванной комнате. Оно было такое маленькое, что хозяева и не подумали его зарешетить. На всех остальных окнах стояли мощные решётки, а по ним был пущен ток. Валентин пробрался и затаился до утра. Утром хозяин вышел на кухню и приготовил себе яичницу и чай. Как только Эрнест Матвеевич сел к столу, Валентин громко стукнул и спрятался в укрытие. Хозяин поперхнулся от неожиданности, встал и пошёл посмотреть, что это за шум в пустой комнате. Как только он вышел, мальчишка забежал на кухню, налил в чашку с чаем из своей бутылочки и уже хотел шмыгнуть обратно, но не успел — вошёл хозяин.
— Ты кто такой?! — рявкнул он.
Парень не растерялся:
— Помощник по кухне, — достойно ответил он, и добавил — Меня наняла ваша супруга.
— Что за чёрт!!! — прогремел Эрнест Матвеевич, — Моя супруга в отъезде! Откуда ты взялся? Сколько тебе лет?
— Шесть лет, — Валентин немножко накинул. — В мои обязанности входит готовить вам завтрак.
— Ты врёшь, негодяй! У меня есть внук, я знаю, как выглядит мальчик в шесть лет! Тебе года четыре, не больше!
Тут он взглянул на руки парня. Они были красные, обветренные, в цыпках и царапинах, с грязными ногтями. Пахло от парнишки тоже не очень приятно, он ведь жил в стволе дерева и давно не мылся. (Вообще-то, Валентин не был грязнулей. Дома на стене в его комнате висело цинковое корыто, и малыш сам каждый день готовил себе ванну.)
— Как ты смеешь такими руками подавать мне чай! От тебя пахнет, как от бродячего пса, — начальник брезгливо оттолкнул протянутую чашку.
Насчёт запаха, это была правда, пока Валентин лечил Шишу, он им насквозь пропах. Тут Эрнест Матвеевич вспомнил, что ему пора уходить.
— Я ухожу в суд, — сказал он, — А когда вернусь, выведу тебя на чистую воду, проходимец, аферист!
Он закрыл Валентина, а сам поспешил в суд.
К счастью, он запер мальчика именно в ванной комнате, и тот без труда выбрался наружу из того же маленького окошка.
— Ничего не вышло, — выпалил он, прибежав к друзьям. — Он понял, что я аферист.
— Вот, — Валентин достал из-за пазухи бутылочку с отваром и сунул Коле. — Попытайся перехватить его в пути.
Коля схватил бутылочку, крикнул «Шиша, за мной!» и бросился вдогонку.
Сначала он ещё не знал, как будет действовать, решение пришло на ходу. Завидев впереди знакомую, гордо удаляющуюся спину, обтянутую чёрным пальто, мальчик сказал негромко:
— Шиша, схвати его!
Шиша никогда не обучался командам, он ведь был другом малышей, а не служебной собакой. Но сейчас он мгновенно и безошибочно выполнил поручение. Он бросился на начальника, схватил его за штанину и изо всех сил дёрнул. Эрнест Матвеевич заскользил по льду, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но потом всё-таки накренился и рухнул. Шиша несколько раз пробежал по нему. Тут подскочил Коля и затараторил:
— Дяденька, Вы не волнуйтесь, я вам помогу встать, — он начал отряхивать Эрнеста Матвеевича. — Какая ужасная невоспитанная собака, она вас не укусила? Сейчас снегом очистим ваш костюм.
Начальник только хрипел в ответ.
— Вы не волнуйтесь, — продолжал тараторить мальчик. — Всё хорошо. Вот, выпейте, Вам станет лучше, — он протянул бутылочку.
— Что это? — начальник сморщился, глядя на странную бутылочку с зеленоватым содержимым.
— Это морс, мне бабушка сварила, от простуды, — голос у Коли был очень неуверенный, дрожал, срывался, но он настойчиво протягивал бутылочку.
— Спасибо, не надо, — настороженно сказал начальник. — Кстати, где-то я тебя видел. Сдаётся мне, ты часто бывал у нас на станции, — и Эрнест Матвеевич стал припоминать.
— Моя бабушка работает в билетной кассе, — Коля постарался опередить его воспоминания.
— А! Ну да, конечно! Ну, бывай здоров, парень, спасибо за помощь, — начальник зашагал дальше.
Коля стоял, смотрел на удаляющуюся спину и понимал, что это полное, непреодолимое и непростительное поражение.
Он снова бросился вдогонку:
— Эй!!! — крикнул он с таким отчаянием, вызовом и болью в голосе, что у Эрнеста Матвеевича пробежал холодок по спине. Он в ужасе обернулся.
— Ну выпейте же морс! — лицо мальчика сжалось от страдания, по щекам текли слёзы, он протягивал бутылочку.
Эрнест Матвеевич быстро зашагал прочь, постепенно ускоряясь и переходя почти на бег. Коля закрыл лицо руками и заплакал. Скоро к нему подскочили друзья.
— Не плачь, я что-нибудь придумаю, — утешала брата Тома. — Я его догоню.
— Нет, — сказал Коля, — мы опоздали. Скоро он будет в суде. К тому же, он от нас ничего не возьмёт, мы похожи на бродяг. Теперь уже ничего не сделать.
— Где та кофта с матросским воротником — ты в ней на снимках с дедушкой?
— В моих вещах в рюкзаке. Тома, ты не успеешь.
Девочка ничего не ответила, выхватила у Коли бутылочку и, как ветер, помчалась в сторону леса. Через минуту она вбежала на поляну, достала из рюкзака кофту, бережно завёрнутую в ветхую наволочку, мгновенно переоделась и, уже в матросской кофте, покинула лагерь. К этому времени у Томы начал созревать план. Она, как вихрь, ворвалась в столовую, налила из бака горячий чай в свою бутылочку, схватила поднос, чашку, и умчалась. Тома бежала к зданию суда. Стояла февральская стужа, гудел ледяной ветер, но девочка, хоть и была в одной тонкой кофточке, не замечала мороза. Она бежала так быстро, что прохожие казались ей серыми точками, мелькающими по сторонам. А те, в свою очередь, даже не успевали понять, что же это пролетело мимо — они растерянно крутили головами, но рядом уже никого не было. Тома больше всего боялась упасть и разбить бутылочку, но скоро она развила такую скорость, при которой уже трудно было упасть. Камни, ямы, обледенелые кочки вдруг перестали для неё существовать. Она пролетала через них быстрее, чем успевала споткнуться. Из глаз вырывались слёзы, щёки раздувались, как паруса. Боль комком пульсировала в пересохшем горле, а во рту разливалась вкусом железа. В одной руке девочка держала поднос и пустую чашку, в другой сжимала обжигающую бутылочку с отваром. В нескольких шагах от здания суда Тома обогнала важно шествующего господина в чёрном обтягивающем пальто,
