пусть за паровоза идет. А мы под дуриков закосим — отмажемся.
— Да поздно, — говорю. — Уже вышку дали. Сейчас десять тысяч вольт врубят.
И, действительно, врубают. Экраны вспыхивают, в ушах щелкает, профессор по марсологии в кресле корчиться начинает, за ним и другой профессор переламывается. Американцы испуганно вскакивают, а я их жестами успокаиваю: мол, все окей, братилы, спасибо за шоу — сейчас пройдет. Ну, пошутил неудачно, бывает, в натуре.
Вскоре профессора очухались, и я опять машу: поехали.
И зашуршал, зашептал в наушниках женский голос, такой мягкий и вкрадчивый, что даже блатной профессор свою «кувалду» калить перестал, челюсть отвесил и слюни пустил.
— Добро пожаловать на борт "Спейсобуса", дорогие друзья. Вас приветствует американский экипаж и обучающий компьютер известной японской фирмы "Поскоку-Постоку". Учитывая трудности, возникающие из-за динамичного изменения американского английского языка, наша фирма по заказу НАСА специально к полету на Марс в трехдневный срок разработала программу "Общение". Программа обеспечивает синхронный перевод с английского на русский язык и наоборот в виде текста на экране и звуке приятного голоса в наушниках. После взаимного представления программа ознакомит вас с устройством космического корабля и американской концепцией изучения Марса. Задавая вопрос, пожалуйста, смотрите прямо на экран. Читая ответ, пожалуйста, смотрите прямо на экран. Закончив общение, нажмите кнопку "Повер". Произношу по русским буквам: ЭР, О, ЭМ перевернутое с ног на голову, Е, Я перевернутое слева направо. Благодарю вас.
Тут и кончила. А профессор по марсологии, не вытирая слюней, в экран масляными глазками уставился, спрашивает:
— А бабу эту как звать?
Американка натурально краснеет, на товарищей косится и обиженно отвечает:
— Я не баба совсем — мне еще тридцати нет. Просто выгляжу плохо после стартовых перегрузок.
И демонстративно прерывает общение, встает и сваливает.
В американских рядах растерянность, видно, что они такого демарша не ожидали. Что сказать — не знают, а соврать налету не могут, смотрят ей вслед с укором и только покашливают.
Но все же командир их улыбку клеит и к компьютеру поворачивается.
— По неуказанной причине руководство полетом торжественную церемонию экстренным стартом заменило. Так что, давайте, коллеги, наверстывать упущенное и знакомиться. Я — командир корабля, номер Первый. Справа от меня — бортинженер, доктор спектрографии, номер Пятый, а отсутствует сейчас доктор биологических структур, врач экспедиции, номер Восьмой. Это нам в Центре психологической адаптации посоветовали вместо имен номера использовать, чтобы во время длительного полета не возникало никаких личностных ассоциаций — только деловые. Мы взяли за основу результаты тестирования. Во время тестирования группы претендентов на место командира корабля я одержал победу в первом же туре, поэтому принял на себя обозначение: номер Первый. Доктор спектрографии победил в пятом, доктор биологических структур — в восьмом, соответственно. То есть, чем сильнее была конкуренция среди претендентов, тем выше номер. А теперь ваша очередь представиться, прошу вас, друзья.
Я перед тем, как достойно ответить, пять раз прочел, что он там начирикал, пока врубился. Рот открыл, да так и замер. Потому что входит номер Восьмой — глазки подведены, губки подкрашены, волосы вбок уложены, в платьице, можно сказать, вызывающем и в огромных ботах с шариками. Номер Первый и номер Пятый сидят, как ни в чем не бывало, ассоциаций у них не возникает, а у меня, чувствую, возникает, и главное, речь свою забыл начисто.
Но обошлось, обучающий компьютер помог — он слова с неправильным ударением вычеркивал, а вместо них вопросительные знаки ставил.
— У нас с нумерацией, американские кореша и подельщики, посложнее будет, потому что тестирование наше более сложное. Я, например, начальник экспедиции, Главный Фельдмаршал Покорения Марса, профессор по космической логике и космической политологии, все экзамены с первого раза прошел. И вот этот профессор — справа от меня, с тупой рожей — тоже, можно сказать, с первого, потому что, если задумаем на Марсе заимку ставить, на нем можно будет бревна возить. А вот этот — культурный профессор из Шестой палаты произошел, так, если хочет, пусть номером Шестым и останется.
Речь моя на номера Восьмого впечатление производит правильное — слушает она внимательно и смотрит с интересом. А может, это просто у нее на морде так нарисовано.
— А где вы проходили тренажерную подготовку, профессор? — спрашивает. — Стартовую перегрузку вы держали просто великолепно.
— Где-где, — говорю. — Там же, где и все — в альтернативной колонии. Есть у нас такая сеть тренажерных центров для призывного возраста.
А она мой ответ читает и так туманно, еле заметно экрану улыбается, что у меня в груди вдруг истерически екает.
Командир номер Первый, репу чешет и кряхтит задумчиво:
— Да, ситуация неординарная. Три номера Первых — это, конечно, неудобно. Может быть, вы по другим тестам под разными номерами проходили? По профессиональным, например…
— В нашем институте, — объясняю, — номеров не давали — это же не промышленная зона. Меня там, кстати, за профессиональное мастерство и быстроту анализа Вантуз На Все Руки звали. А завхоз высшее образование имел, из бывших, так он Супервантузом называл.
Номер Восьмой опять наклоняется и в экран дышит:
— А можно я… Можно, мы вас будем звать просто Супер, профессор?
— Зови, красавица, — говорю. — Супер так Супер.
Номер Восьмой снова краснеет, гордо выпрямляется и на номеров Первого и Пятого свысока поглядывает.
Профессор по марсологии тоже встревает в общение:
— А меня в братве Бычарой кличут. За мужественный… это… моральный облик и за этот… как его… охренительный полет мысли, во! А если какая падла будет тупой рожей обзываться или по номеру, то я….
Тут у него сплошные вопросительные знаки пошли.
Гляжу, а номер Восьмой в компьютер чуть ли не целиком всунулась и лыбится прямо с восхищением. Да что от нее, шалавы, еще ожидать? У них там в Америке известное воспитание: с самого детства сплошная порнуха да ширево.
И снова лезет в разговор, шлюха космическая, не дает командиру номеру Первому рта раскрыть.
— Прекрасное имя, профессор Би-Чара! Совсем не хуже, чем номер Первый. Вы согласны, коллеги?
Те, придурки, нет, чтобы ее строго одернуть — кивают, соглашаются.
Ну, а третий профессор так номером Шестым и остался.
А у меня настроение натурально испорчено, на эту куклу размалеванную и смотреть тошно, и за устройством корабля слежу невнимательно. Да и Бычара с номером Шестым вскоре зевать начали. Номер Шестой хоть культурно ладошкой прикрывается, а Бычара так ахает, что печень вываливается. А когда американцы к научной программе перешли, тут уж мы, не сговариваясь, одновременно кнопку "Повер" нажали.
А те нисколечко не теряются, на обед приглашают. Хавка у них
