наравне? Наверное, вы поэтому господину Эсванару и не представились… Ой, простите, госпожа! Я — Дану Итанар, а это мой младший брат Орни…
— Нашей маме плохо, — прервал сестру насупившийся мальчик. — У неё опять лихорадка, всю трясёт, лицо красное, и всё время кружится голова…
— Помогите ей, добрая госпожа! — снова перехватила инициативу девочка. — Вы же райсу-чародейка, вы всё можете. Когда прибудем в Крохану, папа вас щедро вознаградит, вот увидите. А если вам нужна помощь вашего слуги, наш Гово покараулит вашу комнатку и ваши вещи…
Глава третья
Котёнок на незнакомом чердаке
— Аню! — Ирику выключила радиоприёмник. — Давай в город сходим?
— А можно? — удивилась Анечка.
— Кто же нам запретит? — рассмеялась Ирику. — Мы же та Кано, или ты забыла? Бесстрашные та Кано, вечные мятежники и вечные победители…
В действительности, поскольку разговор шёл на вехтарийском, Анечка услышала: «Кираэ-на но пуав интара? На-эс та Кано-са, напали-ту? Сан пури та Кано, эрнель ребо о эрнель викаро…».
Для большей убедительности Ирику показала на витой геральдический щит, висевший на стене над камином. Четыре расположенные в шахматном порядке поля — в двух серебряных турнирные копья целятся в зелёную десятилучевую звезду, в двух золотых изображены три ярко-алых изогнутых крыла, издали напоминающих стилизованное птичье крыло. Здесь же висел составленный из разноцветных треугольников фамильный вымпел. И картина, изображающая закованного в доспехи воина, попирающего рогатую голову чудовища, похожего на земного динозавра-трицератопса. Вокруг, на широкой ленте затейливой вехтарийской вязью был выведен горделивый девиз: «Афаро диур-са» — «Дела говорят».
— Сэ Анна Викторовна Коростелькова-са, ои Москва, — не полезла за словом в карман Анечка. — Кираэ-но интара? Сэ туи папи-ка са, Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели, кираэ-но интара. Деир-ту: филу-ка менира-ни, васара тон лана…
— Кто запретить нам?.. — медленно, с запинкой перевала на русский Ирику. — Папочка твой, вот кто запретить нам. Скажет: не гуляй, дочка, слишком долго…
Анечка наклонила голову, пряча лукавую гримаску. Очень хотелось добавить: «и будь дома не позднее девяти вечера…». Но как сказать такое на языке, которым не слишком хорошо владеешь, о котором местный Высокий Месяц назад вовсе не имела понятия, и для которого, ко всему прочему, нет ни словарей, ни учебников, девушка не знала. Впрочем, пылкой орнелийской принцессе хватило и этого. Рассмеявшись, Ирику буквально выволокла москвичку из-за стола и, обняв за талию, закружила по комнате.
— Аню! — продолжила она по-русски. — Ты прелесть. Я тебя обожаю. Ты говорить вехтари-мо совсем-совсем хорошо. Но в город, всё равно, давай сходим…
Выпустив Анечку, орнелийская принцесса снова устроилась за столом, откинув ленты пышного затылочного банта. Так старающаяся походить на молодую Марину Влади студентка отбрасывает назад волосы. Подперев щёчку кулачком, Ирику продолжала соблазнять подругу.
— Караван пришёл, — перешла она на вехтарийский. — Настоящий океанский караван из Полдневного полушария. Они полтора года плыли и четыре океана пересекли. И остановились у нас в Оско — океанские суда выше не поднимаются. Каких только чудес они не видели, о чём только не слышали, сколько диковинок привезли… Мне знаешь, как на океанском корабле побывать хочется. Он огромный — целый город, с парламентом, с милицией, с цехами, с ратушей и храмами… Только на воде. Сурани-капитан нас в каюте примет, всё покажет… А караван здесь пробудет недолго, у «ЗвёздноРождённых» смута началась… Папа говорит, сурани-капитан боится, что его запрут здесь, на Реке…
— Какая смута? — удивилась Анечка.
— Да какая нам разница, — презрительно фыркнула Ирику. — Это дела мужские. Мужчины войну любят, так пусть сами с ней и разбираются. Хотя… Знаешь, Аню! «ЗвёздноРождённые», эта душа мира, преданы своим Королям, так преданы… Ну, как собаки хозяевам. Но иногда даже на них находит. Три века назад в Высоком Закате была смута, теперь у нас… Про смуту в Высоком Закате Ильми та Каса книгу написал. Называется: «Поход трёх тысяч». Там про то, как один эльфийский принц набрал три тысячи наёмников-людей, и как эти наёмники потом с боем обратно пробивались… Эту книгу Миха очень любит… Ой, а я и забыла, что ты у нас ничего не знаешь…
Снова вскочив, Ирику развернула сброшюрованную карту-атлас, из тех, что премудрый Илома пользовал в качестве учебного пособия. На листе, привычно расчерченном на параллели и меридианы, были показаны все пять здешних материков — два огромных, в западном полушарии, разделённых экваториальным океаном, и три маленьких, наискось, цепочкой протянувшихся через восточное. Помимо материков, на карте было изображено огромное количество островов — в том числе и крупных, не уступающих Мадагаскару или Гренландии. Оба полюса покрывали океаны — и, судя по фигурным значкам, полярные льды лишь в одном месте доходили до побережья.
Северный, или как говорили здесь, Полночный континент и в самом деле напоминал очертаниями земную Австралию с прилепившемся к восточной стороне массивным материковым «хвостиком». Вот только, если Анечка правильно разбиралась в местных величинах, был он никак не меньше Евразии. Перелистнув несколько страниц, Ирику открыла другую карту, изображавшую три маленьких острова-континента, лежавших в противоположном полушарии.
— Смотри, Аню! — орнелийская принцесса стала говорить помедленнее, чтобы новая подруга могла запомнить незнакомые имена и названия. — Караван из двенадцати судов вышел отсюда, из Го-Ласара…
Анечка с сомнением покачала головой. Выходило, что за полтора местных года караван совершил настоящее кругосветное путешествие, обогнув добрую половину планеты. Поверить в это было не просто хотя бы потому, что вычерченная разноцветными чернилами карта имела совершенно средневековый вид. Чего стоили пускающие тут и там фонтаны киты, похожие на плезиозавров морские змеи и парящие на распластанных крыльях птеродактили.
Или, взять здешние реки. Местные картографы и слышать не хотели о том, что воде, вообще-то, положено течь сверху вниз — во внутренних областях континентов реки образовывали причудливую паутину, спускаясь с гор и поднимаясь в горы, пересекая друг друга под немыслимыми углами, словно автомобильные развязки. Одна из рек, бравшая начало в Енотовых горах, на широте города Оско пересекала Вех возле точки, где было каллиграфически выведено: «Крохана».
— Ир! — удивилась Анечка. — А почему ты говоришь, что их запрут? Вот же, ещё она река…
Ирику чуть не поперхнулась.
— Аню, ну ты и скажешь, — рассмеялась она. — Это же Вильсава, висячая река. На ней Крохана стоит. Видишь, тут даже значки есть…
— Висячая река? — Анечка не была уверена, что правильно поняла слово. Похожих значков, изображающих висячие реки, на карте было несколько. — Это как?
— Да Руах с ней, — фыркнула Ирику. — Не люблю крохтарийцев, у нас, та Кано из Оско, с нашей пра-пра-бабушкой Аройу Рамахи вечная фамильная вражда. Ты лучше расскажи, ты у
