диктовал их связной Рае, а наутро они пополняли списки Федора Зявкина.
Вскоре в штабе появился приезжий из-за кордона. Он долго сидел в кабинете Ухтомского. Когда же гость ушел, князь подошел к Бахареву. Он был взволнован.
— Могу вас поздравить, Борис Александрович, — тихо сказал генерал, — выступление назначается на двадцать третье июля. Нам необходимо срочно известить об этом отряды.
— Этот человек от барона Врангеля? — спросил Борис.
— Да, он из Лондона.
Вечером в подпольном штабе состоялось экстренное совещание. На нем князь отдал распоряжение адъютанту Бахареву, недавно произведенному в поручики, — огласить приказ по «Армии спасения России».
— «...По части строевой, — читал Борис, — в момент выступления вооруженных сил спасения России предписываю — первое... второе...»
В ту же ночь в здании на Большой Садовой улице совещались и чекисты. Федор Михайлович приказал начать ликвидацию штаба.
Ухтомский подписывает приказ
Арестованного вели по длинному коридору два красноармейца. Впереди них шел совсем еще юный на вид следователь. Туго затянутая солдатским ремнем студенческая куртка, хорошо отутюженные галифе и сапоги, начищенные до зеркального блеска, подчеркивали в его фигуре армейскую подтянутость и аккуратность.
Ефим Шаталов — так звали следователя — обладал мягкими чертами лица и ярко светящимися добрыми голубыми глазами. Словом, своей внешностью он никак не был похож на начальника группы по борьбе со шпионажем особого отдела Первой Конной армии. Но уже скоро три года, как он в партии, и столько же на работе в ЧК.
Щелкнул замок, открылась дверь.
— Прошу вас, генерал, садитесь. — Шаталов вежливо указал на стул. — Прошло уже полдня, как вас арестовали, не хотите ли перекусить?
— Если можно, только чаю, — глухим голосом произнес Ухтомский.
— Ну хорошо, пока подадут чай, заполним анкету. — И Шаталов четким каллиграфическим почерком стал быстро заполнять все данные об арестованном генерал-лейтенанте князе Ухтомском.
— Ваши политические убеждения? — спросил следователь.
— Не имею.
— То есть как это понять?
— Я политикой не занимаюсь. Я солдат!
— Ваше отношение к Советской власти?
— Скептическое.
— У вас при задержании обнаружили чемодан с бумагами. — Шаталов быстро раскрыл его и выложил на стол груду карт, схем, приказов, донесений. — Вот здесь ваши личные приказы и инструкции как руководителя подпольного штаба так называемой «Армии спасения России». Вы подтверждаете подлинность и принадлежность вам этих документов?
— Безусловно, я прежде всего солдат и отрицать подлинность этих документов не буду.
— Тогда объясните, что вас побудило стать во главе заговора, направленного против Советского государства?
— Это что, уже допрос?
— Да, я ваш следователь.
Генерал резко встал со стула и иронически посмотрел на Шаталова:
— Я все же генерал и по существующей субординации желаю, чтобы меня допрашивал не молодой человек, а хотя бы несколько равный мне по чину, ну, скажем, старший советский командир.
Шаталов внутренне весь закипел от возмущения, но ответить генералу не успел — внезапно открылась дверь, и в кабинет вошли командарм Первой Конной Буденный, командующий СКВО Ворошилов и за ними Федор Зявкин.
Шаталов доложил:
— Товарищ командарм, генерал Ухтомский отказывается давать мне показания: говорит, не равный по чину.
— Ну что же будем делать, — улыбаясь, развел руками Буденный, — у нас следователей-генералов нет. Но вот я, к примеру, командую армией, хотя и вахмистр по-вашему, — Буденный лихо закрутил усы, — а вы, генерал, командовали всего лишь дивизией. Так что хоть я и не князь, но вроде бы старший по чину. А вот командующий Северо-Кавказским военным округом, — Буденный указал на Ворошилова, — правда, он тоже не дворянин и не князь, а луганский рабочий. Рядом председатель Донской Чека, — продолжал Буденный, — вы, наверное, слышали, что такое Чека, и ему мы обязаны встречей с вами. Он чином не вышел, был только прапорщиком. Надеюсь, нам-то вы будете давать показания? Почему вы организовали заговор, поднимаете против Советской власти казачество? Не надоело вам мутить головы народу?
Ворошилов сидел сбоку, изучал отобранные у князя документы и одновременно внимательно слушал.
— Я солдат... Меня попросили возглавить народную войну против коммунистов, в том числе и мои близкие родственники, и я вынужден был согласиться.
— Что это за народная война? — вмешался Ворошилов. — Вот инструкция по формированию бандитских отрядов. Она вами составлена?
— Да, мною, — без энтузиазма подтвердил Ухтомский.
— Отказаться трудно, она вами лично подписана. Посмотрим, за счет кого вы комплектуете свои «народные» отряды. Я вам напомню. — И Ворошилов стал читать инструкцию: — «...Лучшими и самыми надежными в смысле стойкости и честности в великом и святом деле спасения родины являются так называемые консервативно-хозяйственные элементы населения, как-то: более обеспеченные отрубные казаки, сыновья крупных скотоводов, домовладельцев, духовенство, купцы...» — и дальше вывод, что «личная заинтересованность каждого отдельного бойца — лучшая гарантия успеха...». Это что же! — возмутился Ворошилов. — Вот какова ваша «народная армия», и ее вы поднимаете на «народную войну» по защите «святого дела спасения родины», причем подчеркиваете — «личная заинтересованность»?! Вы умный человек, князь, и вдруг собираете на «народную войну» скотоводов, купцов, домовладельцев, духовенство... против кого же? Против того самого народа, именем которого вы хотите пролить его кровь!..
Ворошилов, приказав продолжать допрос, снова углубился в бумаги.
— Будем говорить короче, генерал, нам некогда впустую тратить время на разговоры, все уже достаточно ясно, — резко вмешался Зявкин. — Вот наш ультиматум, да, я подчеркиваю, именно ультиматум: вы организовали эту «народную армию», вы ее и распускайте. Иначе у вас все руки будут в крови, и тогда настоящий русский народ вас не пощадит. Пишите немедленно приказ командирам своих отрядов о роспуске частей. Вызывайте таких, как полковник Назаров, лично, и здесь отдадите им свой приказ. Если вы будете упорствовать, это приведет к напрасным жертвам, и вы окажетесь основным виновником всех этих жертв. Решайте, князь.
Ухтомский опустил голову. Долго молчал, потом поднялся и решительно заявил:
— Вызовите ко мне адъютанта Бахарева, я продиктую ему приказ, и пусть отвезет его сам в отряды, если надо, — с вашим представителем.
— Вот так лучше, — весело заметил Буденный. — У моих конногвардейцев совесть будет чиста, не надо рубить головы одураченным вами людям.
Когда Бахарев в сопровождении конвойного появился в кабинете, Ухтомский торжественно встал.
— Обстоятельства, Борис Александрович, в данном случае сильнее нас, — он обвел глазами комнату, словно
