А. Поляков
Решительный и правый
ОТ АВТОРА
Настоящая повесть, в основу которой положены подлинные события, факты и документы, посвящена великому и неповторимому времени — первым годам Советской власти. Ее герои — руководитель Донской чрезвычайной комиссии Федор Михайлович Зявкин и его воспитанники, комсомольцы двадцатых годов.
Чекист школы Дзержинского, Ф. М. Зявкин олицетворял собой образ молодого человека, коммуниста, бесконечно преданного делу партии и готового выполнить любое ее задание. В 1917 году прапорщик Зявкин — командир трех сводных полков — отправляется из Петрограда на Дон устанавливать Советскую власть. Организует в Ростове Красную гвардию, а во время белого террора уходит в подполье и руководит партийным комитетом в Темерницком рабочем районе. Позже возглавляет армейскую разведку, затем — в двадцать шесть лет! — Донскую чрезвычайную...
Мы, его ученики, совсем тогда еще юные чекисты, приняв из рук старших товарищей оружие, честно служили революции. Хотя не сразу и не вдруг стали ее настоящими бойцами. Трудно давалась наука побеждать, но мои товарищи и не искали легкого пути. Они смело вступали в схватку с врагом, каким бы коварным и опытным он ни был, и выигрывали этот свой первый бой, решительный и правый.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Письмо Анастаса Ивановича Микояна[1]
«Пензенская область, Шемышейский район, Мачкасская средняя школа, членам исторического кружка.
Дорогие ребята! Письмо Ваше прочитал. Выполняю Вашу просьбу.
Я знал Зявкина Федора Михайловича и до сих пор хорошо его помню. Он был руководителем Чрезвычайной комиссии Донской области в 1920-1925 гг. Стойко поддерживал мероприятия крайкома партии по восстановлению и укреплению Советской власти на Северном Кавказе.
Я ценил его за откровенность, партийный подход в его трудной работе. Он принадлежал к тем чекистам, о которых говорили, что они — школы Дзержинского.
...Память о нем сохранилась у меня, как о стойком, преданном ленинце, отдавшем все силы делу революции.
Желаю успехов в учебе.
11 марта 1969 года».
А. Микоян
ПРОЛЕТАРСКИЙ ГЕРОЙ[2]
Федора Михайловича Зявкина я хорошо знал по совместной работе на Северном Кавказе. Это был герой пролетарского Дона.
В 12 лет он стал подмастерьем, а потом до призыва в армию работал на цинковальном заводе. Его отец и старшие братья — активные участники революционного подполья начиная с 1905 года. Будучи подростком, Федор Михайлович помогал им, часто дежурил на улице, пока в доме шли нелегальные собрания. В 1917 году Ф. М. Зявкин вступил в большевистскую партию.
Велики заслуги Федора Михайловича в установлении Советской власти на Северном Кавказе. Он был председателем Темерницкого подпольного комитета и командиром вооруженного отряда рабочих главных железнодорожных мастерских, а после победы революции — начальником Ростовской Красной гвардии. В начавшейся гражданской войне еще ярче проявился талант Ф. М. Зявкина как организатора масс и пламенного агитатора. Не раз попадал он в серьезные переделки. Белогвардейцы схватили его на станции Аксай во время солдатского митинга. Военно-полевой суд и приговор: смертная казнь через повешение.
На рассвете друзья спасли Ф. М. Зявкина буквально за полчаса до казни. Сам же он во главе партизанского отряда спас в ту пору от расправы семью Серго Орджоникидзе.
Назначенный в 1920 году председателем Донской ЧК, Федор Михайлович беспощадно боролся с контрреволюцией. Во время суда над бандой Савинкова Федор Михайлович — председатель сессии ревтрибунала — был ранен бандитами, пытавшимися сорвать суд. Чекисты отбили и этот налет.
За беспримерную отвагу Ф. М. Зявкин был награжден орденом Красного Знамени. Ф. Э. Дзержинский вручил ему нагрудный знак почетного чекиста и именное оружие со своей личной надписью.
В числе делегатов XI съезда Советов от Донской области Ф. М. Зявкину было предоставлено право встать в почетный караул у гроба В. И. Ленина.
...Ф. М. Зявкин был делегатом ряда партийных съездов и съездов Советов, членом ЦИК и Президиума ВЦИК.
Умер Федор Михайлович в 1946 году.
Я близко знал его. Он трудился с присущей ему энергией, неистощимым энтузиазмом. Федор Михайлович остался в моей памяти образцом скромности и добросердечности, он умел создавать вокруг себя обстановку товарищеской дружбы...
С. Буденный,
Маршал Советского Союза
ПОСЛЕДНЯЯ СТАВКА БАРОНА ВРАНГЕЛЯ
Ретроспектива
Несколько лет тому назад попала мне в руки довольно любопытная книга, вернее, целых три тома — воспоминания виднейшего государственного деятеля России, царского премьер-министра С. Ю. Витте. С интересом читал я о сложных перипетиях русской политики конца XIX — начала XX века, о революционных выступлениях рабочих, об интригах и разложении двора Николая Второго. Десятки имен, фамилий, коронованных и «светлейших», банкиров и издателей промелькнули перед моими глазами, и вдруг стоп! Читаю: князь Э. Ухтомский, председатель правления Русско-китайского банка! Эта фамилия заставила меня на время отложить мемуары... Я тут же позвонил своему другу, старейшему чекисту Ефиму Шаталову, и мы договорились о встрече.
Часовая стрелка уже описала несколько кругов по циферблату, а мы все вспоминали и вспоминали — о своей юности, о боевых товарищах-чекистах, о коварном и жестоком враге.
— Помнишь, наша разведка перехватила донесение, посланное за кордон генералом Султан-Гиреем? — спросил Шаталов.
— Это тот, который денег просил для контрреволюционного подполья на Кубани?
— Он самый. Так и докладывал своим хозяевам: «Израсходовано уже триста миллионов, вышлите еще сто...» Вот размах! Генеральский!
— А банда Сидельникова, помнишь, у станицы Старо-Щербиновской? 250 сабель! Этот почище генерала будет. Немало наших он порубил тогда: и коммунистов и комсомольцев... Однажды в особый отдел его агент подбросил записку: «Приду в 10 часов вечера в станицу. Встречайте». Вот до чего обнаглел! Ну встретили-то «гостя» как положено, едва ноги унес. Матросы и чоновцы принимали...
— Между прочим, у меня есть интересный документ, — сказал Шаталов и открыл ящик письменного стола. — Может, пригодится, ты вроде собирался написать о чекистах двадцатых?
И он протянул мне несколько пожелтевших от времени листков. Это был рассказ юного чекиста Короткова о схватке с головорезами имама Гоцинского, устроившего настоящую резню в Чечне и Дагестане.
Я развернул листки и стал читать: «Голые скалы, темное небо... И чекисты, длинной цепью залегшие в этих скалах. Мрак разрывается огненными вспышками — и снова тьма. Кучи тел, темными пятнами разбросанные по каменным
