остается что? Рустем, давай так: ты умный, а я тупой, но исполнительный. Прекращай говорить загадками, я не врубаюсь.
— К предложению найма открыты сидящие в тюрьме и ожидающие суда и этапов на большую землю бандиты, дезертиры, грабители, головорезы, разбойники, убийцы, сборщики налогов, бывшие стражники, бывшие тюремщики, беглые рабы. Все те люди, при виде которых небо плачет.
— Сборщики налогов?
— Ладно, переборщил, сборщиков налогов брать тебе не буду.
— В смысле ты не будешь брать? Моя же вроде рота, мой патент.
— Эйтар мне дала указание набрать к завтрашнему утру для тебя шесть или семь десятков кандидатов в рекруты, выбрав из того что есть в наличии.
— Так, — наконец осознал я куда ввязался.
— Вот-вот. А учитывая качество твоего отряда, то и задачи у тебя будут соответствующие.
— Какие?
— Соответствующие. Такие, на какие Эйтар не сможет отправить королевскую гвардию.
— Я не их этих.
— А из каких ты? — усмехнулся Рустем. — Ты думаешь, у тебя будет выбор?
— Ладно, я примерно понял, о чем речь. Я тебя услышал, как говорят корпоративные рыцари нового времени.
— Услышал, это хорошо, — кивнул казах, отставив вино. — Давай, до завтра.
— А, Рустем, погоди.
— Да?
— Дополнительно мне можно будет людей в отряд набирать?
— Да.
— Сколько можно, количество?
— Да сколько угодно. К тем что я приведу хоть столько же еще набери, если найдешь. Но не советую.
— Почему?
— Здесь другой мир, тут немного сложно людьми командовать. Вежливость за слабость всегда принимают, имей ввиду. А так возьмешь пока шесть десятков которые я приведу, за пару недель шатаний по Мертвому городу кто-то погибнет, кто-то сам помрет, часть ты казнишь, и по итогу у тебя останется десятка три-четыре вполне адекватных лучших из худших, которым уже можно будет поручить что-то сложнее чем заточка кухонных ножей. И вот когда на них уже набьешь командирскую руку, тогда и подумай, чтобы нанимать кого еще.
— Какая прелесть.
— Спокойной ночи, ага.
Когда капитан королевской гвардии ушел, я некоторое время сидел, задумчиво глядя на панораму одинокой горы. Сейчас расцвеченную огненными росчерками — потоки лавы выходили на поверхность, и тремя багряными реками спускались по склонам, огораживая живые районы города от заброшенных.
Красивое, но беспокоящее зрелище: оказаться в «последнем дне Помпеи» мне совершенно не хотелось. Понятно, что течет с вершины горы не обычная лава, а инфернальное адское пламя, которым маги Огненного Круга могут управлять, но все равно смотреть на такую картину волнующе.
Волнующе, но… Это сродни взгляду на огонь, и глядя на потоки лавы на несколько минут я смог по-настоящему расслабиться. Впервые за несколько дней. И всего на несколько минут — из другой комнаты апартаментов раздались возмущенные девичьи крики.
Опять.
— Да как вы… мне дороги-то, а? — выпрямился я в кресле, отставляя бокал.
Марина с Аней снова ссорились. Я только вздохнул: так ведь они хорошо сидели еще полчаса назад, когда Рустем пришел. Ну зачем начинать-то!?
Грохнула отъехавшая в сторону дверь, на террасу вылетела Аня. Направляясь прямо ко мне, блондинистая фитоняша просто не заметила столик. Столик отлетел и упал, разбились пустые бокалы — и мой, и оставленный Рустемом, покатилась разливая вино бутылка.
— Смотри куда прешь, овца! — раздался от балконной двери полный презрения голос Марины.
— Рот прикрой, конченая! — стремительно, так что волосы взметнулись, обернулась Аня.
— Марина! — поднимаясь с кресла, едва не выругался я.
— Что Марина? — подходя, ангельским голосом спросила черноволосая ведьма.
Аня в это время, стараясь не наступить на разбитое стекло, поставила столик на место.
— Слушай, ты, — выпрямляясь, сверкнула фитоняша глазами, глядя на Марину. — Можешь заткнуть свой поганый рот, или я его сама тебе сейчас…
— Хватит, — попробовал было я остановить неожиданно взъярившуюся блондинку.
— Вот именно, Макс, хватит! — вскинула руки Аня. — Хватит уже этой овце в меня плеваться! Ну что ты смотришь на меня, а? — обернулась она снова к Марине. — Ты не можешь без того, чтобы свой язык в чужую жопу не попытаться всунуть?
— Аня!
— Что Аня!? Макс, послушай — последнее что я помню, это как головой стекло в твоей тачке разбила. Потом просыпаюсь голая в лечебнице, а вокруг толкиенистки какие-то полуголые с раскрашенными татуировками рожами. Которые еще вдруг на русском языке разговаривают! Я вообще пока вас не увидела, думала, что с ума сошла и белочку сейчас ловлю под наркозом. Да и когда вас увидела, тоже — ты думаешь, как я вообще происходящее воспринимала? Да, я затупила, мне мудак Крамер лапши на уши навешал, я и повелась — пришла, вписалась в эти храмовые жрицы. Вы хотя бы вместе были, вместе опасности пережили, а я вообще не врубалась что происходит! Да, я дура, да накосячила, когда мне Крамер говорил что все сейчас тип-топ будет, Анюта… Понимаешь, Макс, все будет тип-топ?!
— Аня, давай на полтона ниже. Сейчас и я тебя прекрасно слышу, и весь район под нашими окнами.
— Макс, я же не трахаться тебе предлагаю, просто хочу остаться рядом, — понизила тон Анна.
— Ой не трынди, а?! — вдруг со злостью воскликнула Марина. — Думаешь не заметно как ты на него смотришь?
— Как я на него смотрю?
— Дурочку не включай! Ты со Славой решила поехать в последний момент только чтобы Макса ревновать заставить! Тебе только повод дай, кинешься на него как Чужой на Хищника, только раскинутыми вперед ногами!
Аня открыла было рот что-то сказать, но осеклась, переводя дыхание. Было видно, что вложив в искренний монолог все чувства, она с трудом сдерживает накатившиеся слезы.
— Ты можешь вообще меня не касаться, просто не замечать меня, а? — негромко прошептала блондинка.
— Я тебя не касаться и не замечать?! А кто сегодня весь вечер жужжит про «конченую чародейку?» Да, ты вчера спасла мне жизнь, вытащив на спине, но и я тебя по лесу тащила!
— Кто меня храмовой жрицей попрекал? В чужом глазу соринку замечаешь, а у себя нефритовый стержень не чувствуешь?
— Рот закрой, шалава!
— В жопу пошла, ведьма конченая!
Я хотел было рявкнуть, заставив замолчать обеих,
