губы, поцеловать так, чтобы щечки заалели от нахлынувшего вожделения, топя след от пощёчины.
Ему хотелось услышать, как она прокричит его имя, во время экстаза, как будет извиваться под ним, прося еще и еще, даря свое тело, ничего не требуя взамен.
Ему еще никогда не попадалось такой утонченной и неопытной девушки.
Нет, у него много наложниц, но они уже были обучены потакать всем желаниям “ хозяина “, они знали что от них требуется, они знали, как удовлетворить.
Но не она…
У него зачесались руки содрать рубашку, ненавистный клочок ткани, разорвать пополам, обнажая совершенное тело, выпуская на волю все его желания.
Сердце сжималось в груди, он весь горел в предвкушении этого сладкого плода.
Он хотел ее, очень!
Погрузиться в ее девственное лоно, почувствовать, как там узко и горячо, целовать каждый кусочек оголенной кожи, кусать, оставляя на ней свои отметины, клеймить! Заявить ей, что она навеки принадлежит Королю и никому больше, услышать стоны, когда он будет хлестать ее плеткой, даря вместе с болью свою любовь.
Молчание затягивалось. Эйрин разглядывала его, а он был не здесь, далеко и рядом с покорной девушкой. В его голове зарождались такие сладострастные фантазии, о которых она и не догадывалась. Наконец Эйрин сообразила, в каком виде предстала перед королем и густо покраснела, она хотела высвободиться из его рук, однако он не отпустил.
— Извините меня, можно я переоденусь?
Эсмонд молчал, продолжая пребывать в своих похотливых фантазиях.
— Сир, позвольте мне одеться, мне немного холодно.
Он очнулся, снял с себя теплую меховую накидку, набрасывая на ее хрупкие плечики, заключая ее в объятия.
Он лишь хотел согреть ее…
Она лишь улыбнулась в благодарность, кутаясь в тепло…
В его глазах огонь..
В ее — смущение…
Миг…
Меховая накидка на полу, губы Эсмонда накрыли ее губы, всасывая и погружаясь в ее рот, отыскивая горячий язычок.
Эйрин не ожидала такой развязки, она… растерялась. Желая оттолкнуть Короля, положила руки ему на грудь и открыла рот, чтоб закричать.
Это было ее большой ошибкой…
Король принял ее жест за приглашение, углубил поцелуй, зовя присоединиться, подчиниться, принадлежать ему.
Эйрин поняла всю чудовищность ситуации, она занервничала, делая попытку за попыткой высвободиться.
Но Король был непоколебим в своем желании обладать ею: здесь и сейчас!
Плевать на правила и законы!
Он сам их создал, сам и разрушит!
Сорочка на полу. Даже испуганный женский крик его не останавливает. Только желание! Только похоть движет им сейчас и в данную минуту он не намерен останавливаться, пока не достигнет цели, пока не трахнет ее, пока не насладится — не отпустит!
С этого момента — она его собственность, его игрушка, живая игрушка из которой он будет лепить жену, подстраивая под свои мысли, желания…
Они оказались на кровати. Эйрин была прижата Королем к матрасу. По ее лицу вновь катились горячие слезы — обиды, неприязни, стыда.
— Нет, прекратите!!! Пожалуйста, не надо…
Король, казалось, еще больше распалялся, целуя шею, ниже, еще ниже.
— Прошу Вас! Не сейчас! Отстаньте от меня! Отпустите!
Только сейчас король услышал ее мольбы, смотря затуманенными похотью глазами, не понимая, почему она отказывается от наслаждения…
— Не бойся меня, тебе не будет больно… Обещаю, тебе понравится.
Он с новой силой начал целовать ее рот, раздвигая языком ее губы.
Она начала брыкаться, толкаться и нечаянно попала коленом прямо в пах.
Эсмонд взвыл, откатываясь от девушки.
— Что ты, дрянь, наделала?
Обнаженная Эйрин сползла с кровати, заворачиваясь в накидку.
— Не подходите! Я буду кричать!
— Ты сумасшедшая? Что ты творишь?
— Я призывала Вас оставить меня в покое! Вы противны мне!
В комнате воцарилась тишина.
Эсмонд окончательно пришел в себя, злясь, что он так и не смог до конца вкусить ее прелестного тела.
— Мне этого не надо! — выкрикнула она.
— Ты еще будешь умолять меня…
— Не надейтесь! Я никогда не буду с Вами!!! Я была против свадьбы, но папенька…
— Ваш папенька лизал мне сапоги, умоляя помиловать его.
— Помиловать его? Но в чем?
— В том, что поднял на чужое добро руку! В моем замке только я могу это делать!
— На Ваше добро? Между прочим, я живой человек, не вещь, а вот Вы — настоящее чудовище.
— Я сейчас покажу тебе, что я за чудовище… — он снова бросился к девушке, содрав накидку так, что поцарапал фарфоровую кожу, оставив глубокие ранки от ногтей, подминая под себя испуганную невесту.
Его руки накрыли грудь и скользнули ниже. Эйрин попыталась стиснуть ноги, но Король был проворнее и вот его палец уже исследовал горячую серединку.
Тошнота подобралась к девушке, вместе со страхом, застряла в горле приторно — сладким комком. Она знала, что бессильна, перед этим зверем…
“Та убитая девушка была покорна, смирившись с участью подстилки, может надо быть такой же?”
Она вмиг расслабилась, отгораживаясь от всего происходящего. Сейчас она не здесь, не с ним, а далеко — далеко за пределами его замка. Она опять в том пруду, призывает себя не быть трусихой.
Ну почему она тогда не утонула?
Пусть он завладеет ее телом, но не душой… Душа и сердце не достанутся ему никогда! Он хочет вещь?
Так получай, змея… Я ничего не имею против…
Эсмонд понял, что она больше не сопротивляется, и отстранился от нее.
До его сознания дошло, что сейчас она победила и его снедала злость.
Его кулаки сжались.
— Хотите меня ударить? Пожалуйста! Бейте! В моих глазах Вы и так зверь.
Король отшатнулся от ее слов и вышел в коридор хлопая дверью.
Эйрин сползла по стене, она знала, что выиграла маленькую битву, как и знала, что в следующий раз ей это не удастся…
Король был в ярости! Достигнув своей комнаты, он начал выплескивать злость, вымещая ее на предметах интерьера и мебели.
Он был зол вовсе не на девчонку, которая с каждым днем, каждым своим вдохом подбиралась так близко, под самую кожу, ее запах просачивался сквозь его поры, становясь сладким и доселе неведомым чувством.
Он был зол на себя, что как зверь набросился на нее.
" Как зверь." — повторил он и коллекционное оружие полетело на пол. Его колотило чувство неудовлетворения. Его чресла болели, требуя одного. Он так же знал, что одной наложницы будет мало. Ему надо ее, именно ее и никого больше. Пусть она упирается, все равно он добьется ее любой ценой. Она будет принадлежать ему, даже в роли " бревна" — все равно желанна. Он дернул за шнурок, прося слугу привести Эйрин сию же
