— Ну если так, — не стала настаивать на своем Облигация. — Все равно ничего не понимаю, — помолчав, призналась она.
— Горыныч — оборотень. Только не в волка перекидывается, а в золотого дракона, — охотно растолковала Настя. — А на Лихоманском болоте у него с кикиморами дела. Они ему клюкву поставляют, а еще грибы и травы волшебные. У осужденных даже норма сбора ягод есть.
Маруся представила себе жаб, ежей и ужей, собирающих клюкву и прочие разные подосиновики, и пораженно смолкла, рядом икала впечатлительна Малашка.
— Вот ему-то, как представителю царской семьи, и надо подавать челобитную, — закончила довольная, что ее не перебивают Настена.
— Ну хоть так, — медленно сказала Маша, перед глазами которой развернулась новая картина. Жаба, держащая над головой свернутый рулончиком лопушок (а на чем еще прикажете челобитные в таких условиях писать?) у лап дракона. Тот, щурясь смотрит на квакушку, а потом морщит облитую золотой чешуей морду и гаркает: 'Не требуется! Да и размерчик неподходящий!'
— Ты же обещала, — встрепенулась ключница.
— Я от своих слов не отказываюсь, — на всякий случай отодвинулась от нее Облигация. — К тому же за каждый лишний день в неволе компенсация положена, — уверенно заявила она, хотя и сильно в этом сомневалась.
— Девочки, а хотите, я вам экскурсию проведу? — чуткая Настя перевела беседу в более безопасное русло. — Посмотрите на мой любимый затон, искупаетесь, познакомитесь с кикиморами, поедите.
— Отличная идея, — одобрила Маша.
— Дельная мысль, — оживилась ключница. — Только сначала надо бы покушать, а уж потом все остальное. И очень бы хотелось твою историю послушать, голуба, а то давеча ты ловко стрелки перевела.
— Малашка! — одернула ее Марья,
— Я уж скока годов Малашка, — не впечатлилась та.
— Про себя сначала расскажи!
— Запросто!
— Не ругайтесь, девочки, — остановила возмущенных дам Настя. — Давайте и правда сначала поедим, чем кикиморы послали, а уж потом исповедоваться будем.
Кормили на болоте сытно, но без разносолов. Не уставая удивляться волшебству, Марья поела холодной картошки, щедро сдобренной чесноком и постным маслом, и угостилась моченой брусникой. Малашка от нее не отставала, а вот Настя клевала как птичка, если только можно так говорить про лягушек.
— Новенькие? — запросто поздоровавшись с Настей, спросила жабок молоденькая кикимора. — Надолго к нам?
— На три года, — торопливо ответила Маша, опасаясь, что Малашка вылезет с разговорами о невиновности и челобитных. А ведь время еще не пришло. Однако же, ключница помалкивала, налегая на картошку, но слушала внимательно.
— Ясно, — судя по всему кикиморке было скучно. — И как вам?
— Сны очень познавательные были, — вежливо откликнулась Марья, которую нравоучительные сновидения достали до самого гипофиза. — Проникновенные такие…
— Тятенька мой составлял и баечникам надиктовывал, — просияла представительница администрации. — Талант у него сильнейший, а вот меня обошло.
— Не может быть, — на сытый желудок в Маше очнулся задремавший от такой жизни учитель. — Талантливы все, и вы не исключение, поверьте. Просто прислушайтесь к себе, поймите, чего хочет ваша душа…
— Ой, ну ты скажешь, — смутилась кикимора. — Хотя… Я готовить люблю. И, говорят, получается хорошо.
— Вот, — обрадовалась Марья. — Чем не талант?
— Как же хорошо, девки, что вы к нам попали, — разулыбалась кикимора. — Заходите вечерком, поболтаем, чайку пошвыркаем.
— А не помешаем? — смутилась Настя.
— Куда там. Работы особой пока нету. Контингент только просыпается, — кикиморка — махнула рукой в сторону небольшого водоема, по поверхности которого дрейфовали непонятные, местами шевелящиеся комья чего-то непонятного, но явно противного.
— Эхто хто? — раскашлялась Малашка, с трудом удерживая свеже-съеденную картошечку.
— Арестанты, — догадалась Марья, которая как раз перед попаданием в Новгород смотрела фильм о жизни земноводных.
— Никак померли? — испугалась ключница. — Али помирают?
— Живехонькие, — рассмеялась кикимора. Ее звонкий смех прокалился по темной глади волы, отразился от желтой стены прошлогоднего рогоза и вернулся усиленным. — Они на зиму в кучки собираются для тепла, а по весне просыпаются, но не враз все. Поочередно. И так же по очереди от клубка отделяются.
— Гадость какая, — Малашка передернулась от отвращения.
— Обычное дело. Змеи тоже вместе спят. Соберутся кублом, и баиньки. Это вы, девки, от народа отбились да и встали, почитай, раньше всех.
— Жаворонки, ага, — переглянувшись, прыснули Марья с Настей.
— Ох, и забавные вы, как я погляжу. Меня, кстати, Акулиной кличут, — представилась кикимора.
— А мы…
— Мне видать все: и имя, и вину…
— Зачем же спрашивала тогда? — насупилась Малашка.
— Так для разговору, — подмигнула Акулина. — Короче, — закруглилась она, давая понять, что беседа окончена, — вечером жду. Будем чай с пряниками пить, а то потом любовь у вас начнется, а уж апосля почки березовые и молодой папоротник собирать будем, и не поболтаешь.
Решив, что начальству виднее, наевшиеся арестантки вежливо попрощались и продолжили экскурсию.
— Ну вот и он, мой любимый затон, — через некоторое время квакнула Настя, остановившись у скрытой в камышах заводи. — Сейчас искупаемся…
— Ты как хошь, а я в воду ни ногой! — Меланья аж отпрыгнула от темной торфяной воды. — Там же лягвы плавают.
— Скажите, пожалуйста, какие мы нежные, — засмеялась Марья, с удовольствием прыгая в воду. — А я читала, что лягушек в молоко кидали, чтоб оно прохладным оставалось.
— В нас в терему таким похабством никто не занимался, — отрезала ключница. — Я чай для прохлады ледник имеется. Там и сливочки хранятся, и молочко, и маслице, а тут… — она повела лапкой и горестно вздохнула.
— Сюда мало кто приходит даже летом, а уж зимовать и вовсе не решаются, — Настя, как всегда, выступила в роли миротворца. — Это личный затон водяного.
— Тем более, — стояла на своем Малашка. — От начальства держаться надо как можно дальше.
— Лягушкам без воды нельзя, — попробовала переубедить лупоглазую упрямицу Маша. — У них кожа пересыхает.
— Ничего не знаю! — уперлась та. — И знать не хочу про лягушачью жизнь.
— Против природы не попрешь.
— По природе я картошку жрать не могу и разговаривать тоже, и вообще…
Договорить она не успела. Ежик не дал. Неожиданно высунулся из зарослей прошлогодней осоки и шумно принюхался.
— Мамочки! — взвизгнула Малашка, почувствовав движение за спиной, да как прыгнет в затон.
