Лайл, — долетело от устранителя, — мне не слишком-то нравится иметь дело с людьми… в этом смысле. Так что тебе придётся самому. Могу его придержать, если хочешь. Обеспечить молчание и отсутствие сопротивления.
Рыжий парнишка попытался подхватиться на ноги и уставился на нас с ужасом.
По лицу Нэйша понять — всерьез он или нет — было совершенно невозможно.
— Здесь недалеко есть заросший вир. Неработающий, но… тело не найдут. Если обойдешься без следов в процессе — есть даже шанс остаться незамеченным другими обходчиками. А разложение в вирной воде идёт быстро, так что…
— Боженьки, да заткнись уже, — прошипел я сквозь сжатые зубы.
Подошел по влажному мху к незадачливому нарушителю. Молча нырнул под попытку врезать мне по скуле (у него что-то с магией или с мозгами?). Отцепил с пояса тонкую бечевку из арсенала незабвенной Фрезы и принялся вязать браконьеру руки.
— Помоги его поднять, — буркнул в сторону Нэйша. — Надеюсь, он после твоей обработки может ходить?
Стоило устранителю сделать в его сторону шаг — бедный парень подскочил как на пружинках. Вот и ладненько.
Моя физиономия достигла уже такой степени перекошенности, что последнее «Куда мы идем?» — браконьер выдохнул через силу.
— Навстречу жуткой, мучительной участи, — поделился я, — для нас всех.
Даже и не знаю — с чем можно было сравнить наш обратный путь до открытой части питомника. Может быть, с чем-нибудь арестантским, рифно-камерным.
Впереди тащился рыжий нарушитель — с заботливо завязанными руками. Парень наотрез отказался называть своё имя, зато пыхтел, сопел, дергал веревки и всячески на ходу соображал — каким еще изуверским мукам его подвергнут.
Дальше следовал я — то ли второй арестант, но со свободными руками, то ли задерганный, раздраженный конвой. Спотыкающийся обо все корни в округе и шепотом костерящий: корни, идиотов-нарушителей, проклятых гарпий, светляков, скроггов и свою ненастную судьбу.
Нэйш выступал в привычной роли: конвоя настоящего. Шел за три шага позади меня и по временам подбадривал шпилечками.
— Я прямо-таки опасаюсь оставлять тебя в питомнике одного, Лайл. С учетом, чем это может кончиться для животных.
Словом, я осознавал, что вывернуться мне не светит, Нэйш развлекался, а пленник строил планы. Он подал голос, когда в осенней ночи уже зачернели строения и вольеры.
— Раз уж вы меня всё равно задержали — я желаю поговорить с вашей главной… с Гризельдой Арделл. Немедленно!
Я испустил тихий вздох умирающего и покосился на Нэйша.
— Обычно ночную добычу мы держим в сторожке до утра, — напомнил тот. — Но раз уж здесь особый случай, смерть животного… думаю, придётся разбудить Гриз.
Он помолчал, приглядываясь к беспокойному ночному питомнику.
— Схожу за Йоллой.
— Я пока что сообщу вольерным, что нужна новая патрульная гру… погоди, что? Йолла?
Показалось, что на идеальном профиле устранителя читается почти что жалость.
— Лайл. Мы собираемся разбудить главу «ковчежников» за два часа до рассвета. После двух бессонных ночей. С известием о том, что патрулирование провалено, у нас нарушитель, а одна из ирмелейских гарпий мертва по твоей вине. В таких случаях мы всегда посылаем Йоллу. Или Аманду. В принципе, могла бы и Уна, но она опасается. И всё-таки Йолла… ну, знаешь… ребёнок.
Похоже, я всё-таки слишком мало пробыл в питомнике.
— Ты что же, не можешь поднять Арделл сам? Я-то думал, вы с ней…
— Лайл, — мягко оборвал Нэйш. — Несмотря на мой Дар… я же не сумасшедший.
И скользнул во тьму.
Мы с браконьером переглянулись молча. У парня на лице было желание принять обет молчания. Или остаться в каком-нибудь заболоченном вире.
Не скажу, чтобы я не разделял его порывов.
* * *
Вообще-то, меня дважды судили, так что происходящее было почти даже и привычно.
Разве что вместо судейского зала со скамьями и высоким потолком выступала щелястая сторожка, насквозь пропитавшаяся запахами пота и алкоголя. Публику и газетчиков заменяли сверчки по углам да порыкивание ночных хищников. Вместо дознавательного совета была лопающаяся от любопытства Йолла.
Нэйш мог сойти за обвинителя и защитника разом, поскольку с самого начала облюбовал единственное кресло, уселся, заложив ногу за ногу и всем своим видом показывал, что он тут не с подсудимыми.
В смысле, не со мной и не с рыжим браконьером. Мы-то как раз сидели в кругу света от лампы, на виду.
Руки я парню развязал, но мой собрат по преступлению всё равно негодующе пыхтел и прожигал судилище взглядом.
Если на этом действе чего не хватало — так это артефакторной завесы, скрывающей лицо судьи.
Потому что лицо Гриз ничего доброго не сулило. С того самого момента, как она вышибла дверь ногой и влетела внутрь сторожки, гаркнув вместо приветствия:
— Кто мёртв?
— Гарпия-бескрылка, — непринужденно отозвался Нэйш, пока мы с браконьером пытались отползти на стульях от разгневанной Гриз. — Два года, след рассеченной раны на загривке. Кажется, это Кумушка. Припоминаю, что Мел возилась с ней в прошлом месяце.
— Браконьеры? — осведомилась Арделл голосом, который не оставлял сомнений: шкуру спустит за то, что не уберегли.
— Я не браконьер! — возмутился пленник. — И я не имею никакого отношения…
Гриз заткнула его взглядом — так, мимоходом, будто огрела кнутом. Развернулась к углу с креслом и спросила, тщательно отделяя слово от слова:
— Ты что же, убил на территории питомника?
— Госпожа Арделл, — глумливая ухмылочка вслед за шелестом голоса представилась без труда. — Почему вы вообще подумали, что это был я?
— А что, я должна была внезапно подумать иначе? Предположить, что это был браконьер…
— Я не браконьер!!
— …или несчастный случай?!
— Ну, в определенном смысле — это был несчастный случай. Если, конечно, вы считаете, что это обозначение подходит…
Нэйш позволил эффектно упасть окончанию фразы в пропасть. И упёрся взглядом в меня.
Осталось прочистить горло и показать: да-да, я ваш несчастный случай. Местами — так даже по специальности, только вот вы этого не знаете… и не узнаете уже, да.
Арделл прошагала за занозистый, грубый стол, на который я перед этим выгрузил добро, извлеченное из карманов пленника. Уселась и бросила:
— Рассказывайте.
Уж я-то знал, как давать показания — втянув голову в плечи, скорчившись на стуле и всем своим видом источая раскаяние. Нещадно валя на других («Это не я, это рыжий браконьер!» — «Да не браконьер я!!»). Дрожа губами и обращаясь в основном к серым сапогам своих сапог. Взиравшим беспристрастно и равнодушно.
Йолла у двери хваталась за щеки и ахала.
Гриз Арделл прикрыла глаза и терла пальцами виски. Вообще-то, ей полагалось бы выглядеть даже забавно: в косо наброшенной рубашке, с растрепанными
