Глава 12. ИРИНАС утра рванула в пенсионный. Позвонили — с отчётом что-то налажала. Здание они, конечно, себе отгрохали! Лучше б старикам раздали. Заезженная фразочка, конечно, но тут — в самый раз. Стока бабок вбухать в стекло и бетон! А скока ещё украли… Мудачьё. Снаружи — сверкающий дворец, а внутри, всё равно, коммуналка. Коридоры узкие, лабиринтами. Понятное дело, коридор узким должен быть. Чтоб оправданье было, почему посетителям сесть негде. Мы б вам стульчики поставили, но, сами видите, куда??? И стоят себе тётеньки коридорами замученные, стеночки подпирают. Никогда мы жить хорошо не будем, если у нас изначально такое к людям отношение. В магазинах очереди пропали — а вот вам, не расслабляться! Аттракцион «мы все из Союза». Тётки в кабинете не хватает. В грязном халате и с рыком: «только по одному в руки!».
А нет, чётко всё, продуманно. Внутри именно такая тётка, тока что без халата. Что, родимая, ты вся в трудах, а я мошкой залетела назойливой? Мешаю тебе? У тебя стока дел, стока дел, а тут я такая свободная бездельница пришла тебя от важного отвлечь? Ты ж сама мне позвонила, встречу назначила. Не помнишь? Вы не ждали нас, а мы припёрлися. Ну, извините.
Сижу, заискиваю. Чувствую себя ничтожеством. Это как в церквях наших — всё шикарно, красиво, высОко, с акустикой. И тишина. Чтоб каждый свою ничтожность понял и прочувствовал перед Создателем. Без лавочек и домашних пирожков. И ещё обязательно бабка какая-нить под боком: «не так свечку воткнула», «не тому молишься», «не такой у тебя платок»…
Здесь, наверняка, нужную бабку на обратном пути встречу: «Ноги!!!», и тряпкой мокрой по туфлям хрясь!
Ну что там? Так и будем молчать? Я своё заявление сделала, Ваш выход. Не, ещё помолчим. У неё, вон, телефон важный. Из правительства звонят. А тут я со своим «здрасте» отвлекаю.
— Ты шапку надел? Надень! Сказала, надень! Потом с менингитом сляжешь, идиотом останешься! Суп я сварила. В холодильнике возьми. И разогрей! С газом осторожней!
Вот, сынуля, слушай мамочку! Натягивай шапочку и дуй суп разогревать. Да смотри, с газом не балуйся, а то весь стояк взрывом вырвет. Соседи не простят. У них потолки подвесные и ремонт тока-тока закончили. Ценные перфораторы взрывом повредит. Да, чёт я прям разгунделась. Мне тут всем видом намекают, чтоб о вечном задумалась, а я тут с ценными перфораторами. Вчера как раз до полуночи арию перфоратора под аккомпанемент молота и наковальни от своих соседей слушала. У них уже месяц такие концерты. Гундю…
— И чтоб сразу с работы домой! Никаких чтоб собраний у Сашки, понял? Я проверю! И чтоб не курил! Мы бросили, помнишь? Чего «с Нового года»? С нового года мы пить бросаем. А курить — с 1 сентября!
Во даёт, сынуля! Или это, всё-таки, муж? Один, впрочем, хрен. У такой мамочки ни один мужик не забалует. Хоть ты сын, хоть ты муж, хоть Александр с собраньями.
Ну что, Ваше Величество, переговорили с правительством, все вопросы утрясли, или мне завтра прийти? Не, не завтра, сейчас надо. Я в отчёте ценную запятую в адресе пропустила. Без неё компьютер данные не принимает. У нас же теперь высокие технологии. И компы у тёток скандальные. Читают через пень колоду и капризничают, когда запятые другой пастой написаны. Перфекционисты гадские. Я к тебе через весь город тащилась и полчаса министерские разговоры подслушивала, чисто, чтоб комп на мои запятые не быковал. Ну, ладно. Раз уж приехала и все государственные тайны узнала, так и быть, нарисую запятую. Расписаться о неразглашении нигде не надо, не? Чтоб завтра не приезжать… А то у меня, конечно, на работе тока плевки в потолок и безделье, но, всё же…
Да уж, настроение — не бей лежачего. И чё я на тётку так завелась? Нормальная тётя, жизнью забитая. Даже, вон, «пожалуйста» мне ответила. Всё-таки, хорошее воспитание у нас раньше было. Вот прям зубы сжимаешь, тужишься, чтоб никакой вежливости с окружающими, а оно, нет-нет, да всё равно, проскакивает. Советские рефлексы — самые рефлекторные рефлексы в мире.
Опа! Как это удачно, что настроение швах. Обидно бы было, если бы хорошее. Оно итак нечастое, а тут ещё сразу бы под дых. Настроению. Или мне? Наверное, всё-таки, мне. Дыханье спёрло, забыла, как дышать.
В соседнюю очередь у гардероба парочка пристроилась. Красивые, весёлые. За талии обнимаются, анеки на ушки нашёптывают. Так задорно радоваться можно тока весёлым анекдотам. А на ушко — матерные, наверна. С похабщиной и акцентом на писюны.
Причём, девушка, походу, кавалеру сто очков по части генитальности даёт. У неё тех анеков — нескончаемый запас. Прям блондинистый генитальный рог изобилия. Непрерывным потоком льётся. У мальчика, поди, и ушко запотело. Чего, мальчик, смотришь? Вот я это, я, здрасте.
Походу, песенку про «вы не ждали нас, а мы препёрлися» пора делать своим родовым гимном. Нада с нарочным в поместие Шкаликов указ отправить. Дескать, потомки и правнуки, сиим повелеваю… и чтоб до скончания веков быть всем Шкаликам немыми и несчастными. И песенку петь чтоб постоянно, ибо ничего более уместного в вашей жалкой шкаликовой жизни больше никогда и не случится, аминь.
Мог бы, конечно, на моё «здрасте» и кивнуть. Не то, что бы я ждала, но, опять же, советского воспитания никто не отменял. У тебя тоже должны быть рефлексы. Ой, простите великодушно, Сергей Петрович, у «Вас». Что поделать, у меня с советским прошлым всё гораздо сомнительнее. В виду возраста. Слегка крылом, тсзать, зацепило. Так что, мне простительно — совсем слабенький рефлекс.
Не хочешь здоровья пожелать, ну и ладно. Побираться не буду. Держи свою кралю крепче, а то она вёрткая. На все стороны зыркать успевает. Что, анекдот вспомнили-с, господин профессор? И надо спешно рассказать? Вон, как девчуля заливается. Наэрна, весёлых гениталий в анеке с избытком. Да и больно надо. Я — девушка приличная. Мне до Ваших гениталий глубоко и резко.
А вот, кстати, Сергей Петрович, Вы-то что в сиим храме забыли? О пенсии стараетесь? Пора, пора. Вам скоро и о тапках пора бы прмечтать. Тех, что без подошвы, поскольку, всё равно, не ходить. А давайте пенсионный этап пропустим? Сразу тапочки и в гроб. А то тут у одной безрефлексной бухгалтерши на Ваше инфернальное будущее планы появились. И руки прям зачесались, чтоб планам ускорение предать. Пойду я, пожалуй, от греха. Я — человек условно-сдержанный. Аффекта, сами видите, не наблюдается. Апатия только. Апатия и боль. Чао!
* * *
Вот же блин блинский! И, всё-таки, оно! То самое. На «л» начинается на «вь» заканчивается. Угораздило-таки. А как я не хотела! Надо быть последней, чтоб такого хотеть и стремиться. Это же болезнь. Похуже наркоты, как её в специальной литературе описывают. Мозгов нет, одни эмоции. И безысходность. Интересно, а вот бывает же, чтоб взаимно? Ну, точно же, бывает! Представляю, какой там силы эйфория. Со мной не случалось. Со мной и невзаимное лишь однажды в глубокой юности было. Еле оправилась. Спасибо, уехал. С глаз долой из сердца вон… года через два. И то, до сих пор сердце падает, если в толпе похожее мелькнёт. Сначала — куда-то в пятки, потом на мгновение замрёт, и давай где-то в горле бухать! Громко и часто. Аж уши закладывает.
