и спрашивал:
— Реджеп, Реджеп, что с тобой?
Оказывается, не кости хищной птицы, а доски на тахте трещали, когда мальчик неистово брыкался во сне. Жаль, что это был сон! Случись такое наяву, Реджеп несомненно вел бы себя не менее храбро.
Когда вышли из клуба, Реджеп рассказал свой сон Ораты. Но эта история не надолго заинтересовала озорного мальчугана. Потянув носом и утерев его грязным пальцем, Ораты заговорил о другом:
— Этой Гозельджик надо дать хорошую трепку, тогда она не будет зазнаваться. Честное слово, я только потому и не трогаю ее, что у нес отец на фронте.
— Да, — подтвердил Кетчал, — и если тронешь ее, в клуб совсем не пустят.
Этого они оба боялись, как огня.
— И зачем только ее выбрали в санитарную комиссию? — возмущенно спросил Ораты.
— Подумаешь, тоже председатель! — проворчал в свою очередь Кетчал.
Они посочувствовали друг другу, но ничего придумать не смогли. Реджеп откусил кусок чурека и начал медленно жевать.
6
Назавтра Реджеп поднялся еще раньше. Едва рассвело, когда он встал, наскоро выпил чаю, взял серп, сел на ослика и галопом погнал его в поле. Нарезав травы, он навьючил осла и еще по холодку так же быстро погнал его домой. Управившись с остальными домашними делами, он не выходил на улицу, не дрался с мальчишками, не боролся и не бросал альчики. Когда, не дождавшись его, Ораты и другие ребята из его «пятерки» разошлись, Кетчал осмотрелся кругом. Поблизости никого не было. Наполнив водою кувшин, мальчик взял кусок мыла и вышел во двор.
Хорошо, что Ораты не видит его! Нелегко было смыть затвердевшую на сгибах пальцев грязь. Даже мыло, которого он не жалел, не брало эту темную грязь. Пришлось тереть руки о кирпич. Реджеп долго и усердно мыл руки, лицо и шею. Наконец, подойдя к зеркалу, он увидел себя безукоризненно чистым. Тогда Кетчал вытерся полотенцем и еще раз посмотрел в зеркало. Потом разыскал башмаки, вытер их влажной тряпкой, достал из шкафа новенькую белую рубаху, кожаный ремень с блестящей пряжкой и оделся. Вот если бы Ораты увидел его!.. «Ах, ты трус! — сказал бы Ораты. — Ты испугался этой пигалицы Гозельджик…»
Реджеп подошел к окну, выглянул на улицу: Ораты не было.
Реджеп бегом побежал в клуб. Оттуда доносился шум — значит, читать еще не начинали. Он поправил ремень и тихо перешагнул порог.
Как Реджеп торопился сюда, как хотел он прийти раньше Ораты — и все пропало даром! Ораты, увидев Кетчала, опустил глаза. Конечно, и он пришел сюда так рано, рассчитывая опередить Кетчала. Нужно ли говорить, что Ораты тоже был чистенький и приодетый, а на голове у небо была военная фуражка, немного великоватая, но совершенно новая с блестящим козырьком. Кетчал тихонько засмеялся, но его друг даже головы не поднял.
— Вот так так! Кого же мы теперь нарисуем в газете? — воскликнула Гозельджик. Она словно сожалела, что Кетчал и Ораты, как и остальные, пришли чистыми и аккуратно одетыми.
Дурсун переглянулась с вожатым: что ж, теперь будто и в газете нечего помещать? Дурсун вдруг вспыхнула и посмотрела на Гозельджик.
— Теперь ни про кого не будем писать плохое в «Боевом листке», — сказала она. — Если кто заслужит и отличится — похвалим, а то, что нарисовано, я думаю, надо снять. Иди, Гозельджик, сними карикатуры. — Дочь учителя сказала все это торопливо, одним духом. — Я предлагаю в следующий раз написать про председателя санитарной комиссии.
Ребята шумно одобрили слова Дурсун. Гозельджик зарделась, потупила взгляд. Вожатый сказал:
— А еще, товарищи, я предлагаю вот что. Нам уже приходилось на колхозном винограднике работать. Некоторые пионеры хорошо потрудились на прополке огорода, на овцеводческой ферме, другие за охрану урожая благодарность получили от правления. Надо и дальше брать пример со старших товарищей — комсомольцев и членов партии. Слушайте, ребята! Председатель велел привезти в колхоз много досок, из них будут делать щиты на арыках. Разве мы не можем возить эти доски, укладывать, пилить?
— Еще как сможем!
— И плотничать сумеем!
7
Наутро собрались все как один. Акмурад объявил, что на работу пойдут строем, с песней. Дурсун вспомнила, как в городе молодежь ходит на субботники.
— Давайте, как у нас в Ашхабаде, сделаем плакат и понесем перед строем, — предложила она. — Но найдем ли мы красной материи?
— Найдем! — отвечал вожатый. — Я сейчас принесу из школы.
Он послал одного из друзей домой за мелом, а сам отправился в школу. В ожидании их ребята играли в чехарду, прыгали, боролись, как на праздничном тое. Только Дурсун не участвовала в игре: она думала о том, что написать на плакате, который они понесут. Она пошла в клуб и прочитала все плакаты, висевшие на стенах. Нет ли среди них подходящего? Тут были первомайские призывы и плакаты, зовущие помогать фронту. А пионеры должны были сказать, что они хотят делать сейчас.
Дурсун взяла журнал, стала его перелистывать. В дверях появился Акмурад. На ходу он развернул длинную полосу красного сатина. Вслед за ним прибежал мальчик с мелом и с консервной банкой, чтобы развести мел.
— Ну вот, — сказал Акмурад, — все есть. Я пойду к арыку, разведу мел.
— Нет, не уходи, Акмурад! — сказала Дурсун. Она отвела его в сторону. — Пусть кто-нибудь из ребят разведет мел, а мы подумаем, что написать на плакате.
Гозельджик, услышав ее слова, присоединилась к ним. Она взяла со стола банку и мел и сказала Реджепу Дурдыеву:
— Держи, Кетчал! Иди к арыку, разведи мел, а мы пока придумаем, что написать.
Довольный, что и ему поручено общественное дело, Кетчал, схватив банку, помчался к арыку.
— Что же написать? — спрашивали друг друга ребята и не находили ответа.
Но вот вышел вперед Ораты, глаза у него блестели от волнения:
— Я скажу!
— Говори, говори!
Ораты, видимо, долго обдумывал то, что собирался сказать. Громко, как перед строем, он отчеканил:
— Мы, ребята, поможем взрослым! Вот!
Пионеры ничего не ответили, но по их лицам было видно, что его слова приняты с одобрением. Минуту стояла тишина Все смотрели на вожатого. Ораты отодвинулся назад. Как бы то ни было, его слова не пропали даром! И верно, поток детских голосов наполнил комнату, словно вода. Предложения посыпались со всех сторон:
— Да здравствует колхозная молодежь!
— Борьба за урожай — дело пионеров!
Стоило немало труда все записать. Теперь уже был хороший выбор, и Дурсун почувствовала себя уверенней:
— Ребята, дайте мне слово!
Шум улегся.
— Вчера председатель колхоза Чарыяр сказал: надо беречь каждую каплю воды для колхозных посевов. Ребята, учтите: Чарыяр —
