праздновать их духовно, неусыпно пребывать в псалмопениях, служить святым всенощным стоянием и усердным призыванием [их в своих молитвах] и почитать дни празднеств их тем, чтобы изрекать и слушать благое и побуждать друг друга к подражанию [тому] доброму, [что совершали они]. «И пришел Иисус в Иерусалим»81.
Обратите внимание на [слово] «восшел». Восшел Иисус — Тот, Который домостроительно управляет нашим преуспеянием и восхождением [к горнему]. Ибо поскольку мы опустились в страсти и впали во грех, Иисус восходит в Иерусалим, заботясь о нашем восхождении от страстей и греха к бесстрастию и добродетели. Но когда мы печемся о добром и творим правду, то в душе нашей свершается праздник, и на него вместе с нами собираются Ангелы, то есть мы достигаем прибежища мира и спасения.
5. «Была в Иерусалиме Овечья купальня… при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных… ибо Ангел Господень по временам возмущал… воду; и кто первый входил… тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью» (Ин. 5, 2–4)82. Купальня есть покаяние, и оно называется овечьим, потому что делает кроткими и незлобивыми тех, которые возлюбили его. Ибо как купальня в Иерусалиме называлась
Овечьей, поскольку здесь обмывались внутренности предназначенных в жертву овец83, так и покаяние, омывая слезами внутренности души и очищая внутренние помыслы, делает людей тихими и добрыми84. Поэтому и купальня покаяния называется овечьей, ведь покаяние вымывает, как внутренности, тяжкие грехи, радушно принимая первые порождения души, побуждающие ее к незлобивости и божественной любви. А первые порождения души суть добродетели, посеянные Богом прежде в естестве [человеческом], — они и изображаются овцами. Внутренности же суть зловонные страсти, которые появились в роде человеческом позднее; истинное покаяние, отвращаясь от них, позволяет душе возвратиться в первоначальное состояние. [Это покаяние] имеет «пять крытых ходов» (Ин. 5,2), поскольку существует пять способов покаяния: воздержание от зол, делание добрых [дел], памятование о [своих] грехах, исповедь и постоянное сокрушение85. И немоществующие грехами, приступив к этим пяти способам покаяния, обретают покой, ибо тот, кто прежде всех погружается в воду покаяния, возвращается к душевному здравию; он отвергает от себя [любую] болезнетворную страсть: будь то блуд, или прелюбодеяние, или несправедливость, или памятозлобие. Ведь все греховные дела, будучи брошены в воду покаяния, тонут и гибнут в ней86. Но и мысли, запечатленные в душе после осуществленного на деле греха, они также изглаживаются слезами покаяния и исповеди. Ибо душа сокрушающаяся, плачущая и раскаивающаяся в тех злых [деяниях], которые она совершила, ненавидит нечистоту своих постыдных деяний и полностью отвращается [от них]. И подобно тому, как грязная одежда, брошенная в воду и [тщательно] отстиранная руками, опять становится белой, так и душа, носящая в себе нечистый помысел, [вновь] делается чистой через исповедь и сокрушение87.
6. Но слушайте внимательно, мои возлюбленные чада. Душа человеческая, ослабевшая от наслаждений и впавшая в похоть мира сего, стала расслабленной — все помыслы ее и все члены тела ее разбил паралич. Она оказалась неподвижной и [неспособной] трудиться ради блага. Ведь три части [души], а именно разумение, яростное начало и желание88, не являются здравыми и не пребывают вне восьми главных страстей89. Отсюда и душа каждого из нас находится тридцать восемь лет в немощи, словно расслабленный (см. Ин. 5, 5). Ибо невозможно ей, чье разумение, яростное начало и желание охвачены болезнью, не быть вовлеченной в восемь страстей и не попасть в рабство им.
7. Ведь каким образом заболевают три способности души и каковы те восемь страстей, которые душа навлекает на себя? Послушайте же меня, говорящего [вам]. Когда разумение печется о неправде и размышляет о лукавстве90, [то есть] размышляет о том, как оно будет лгать, давать ложную клятву и творить блуд, или прелюбодеяние, или убийство, или ворожбу, или какое-либо [другое] зло, тогда это разумение заболевает. Когда же человек гневается на ближнего, неистовствует на соседа своего, стремясь причинить зло ему, и раздражается на брата своего, тогда заболевает яростное начало [его души]. Когда же он похотствует [по стихиям] мира [сего], желает мирских вещей и питает страстную любовь к мирской славе, тогда заболевает желание души91. Поэтому когда три части души бывают так расположены, тогда восемь страстей захватывают свою долю и свое место в душе человека и в членах тела его — и душа оказывается находящейся «в болезни тридцать восемь лет» (Ин. 5, 5). Каковы же эти восемь страстей? Чревоугодие, блуд, сребролюбие, уныние или беспечность, гнев, печаль, тщеславие и гордыня92.
8. Кто из людей не лукавит и не хитрит? Кто не гневается и не желает богатства и славы? И опять же, кто из людей, так настроенных, не впадает в перечисленные выше восемь страстей? Итак, вы услышали о недуге души? Узнали, каким образом каждая [душа] пребывает в немощи тридцать восемь лет, подобно расслабленному? Теперь узнайте о способе исцеления и спешите найти [для себя] человека (Ин. 5,7)93, то есть спешите стяжать мудрое разумение, могущее исцелить души ваши. Ибо и в вас есть купальня — достохвальное и лечащее покаяние, имеющее, словно [пять] крытых ходов (Ин. 5, 2), пять способов [своего осуществления], как было сказано выше: воздержание от зол, делание добрых [дел], исповедь, памятование о собственных грехах и плач94.
9. В Иерусалимской купальне Ангел «возмущал воду» (Ин. 5,4), давая ей исцеляющую силу. Здесь же каждая из вас, [если] она дурно живет, возмущает совесть, устрашает и приводит в замешательство душу. Ибо в памяти сердечной представляются грехи, будущий суд и ужасные наказания — и все это полагается пред очами души. И [каждая из вас], обличаемая и возмущаемая ими, устрашается того, что [Божий суд] подвергнет ее осуждению; она погружается в воды покаяния и горько рыдает, освобождая себя таким образом.
10. А кто воздерживается от зла, раскаивается и исповедуется, тот обретает мудрое разумение, которым [человек] приводится к покаянию и делается здоровым. Однако если кто-нибудь, сначала начав раскаиваться, затем отсрочивает и откладывает [исповедь], относится с пренебрежением к дню сегодняшнему и переносит [все свое покаяние] на день завтрашний, то он «не имеет человека» (Ин. 5, 7), то есть [подлинно] человеческого образа мыслей, нося в себе скотское и неразумное ведение. Ведь только он, как кажется, начинает продвигаться к покаянию, обличая [себя] и раскаиваясь, то тут же помысел откладывания и промедления упреждает [благое намерение] и лишает душу исцеления. И опять человек живет во грехах и продолжает болеть душой, не находя избавления от страстей.
11. Однако чтобы сделать мне
