целиком приспособлен к мирным и легальным условиям работы.
В обстановке надвигавшихся социальных битв и потрясений такие партии не годились на роль боевого руководителя революционной борьбы. И это было особенно очевидно для русских социал-демократов, стоявших буквально накануне могучей революции – первой народной революции эпохи империализма.
Ее приближение явственно ощущали и участники II съезда. Дух революционной романтики витал над ними, когда, открывая съезд, Плеханов сказал:
«…каждый из нас, российских социал-демократов, может воскликнуть и, может быть, не раз уже восклицал словами рыцаря-гуманиста: „Весело жить в такое время!“ Ну, а когда весело жить… тогда хочется жить, чтобы продолжать борьбу; в этом заключается весь смысл нашей жизни»[20].
Партия решительной революционной борьбы, партия, тесно связанная с массами, сплоченная идейно и организационно, способная противостоять сильному и опытному противнику, партия народной революции – вот что было нужно рабочему классу. И ленинский проект устава, представленный на рассмотрение съезда, в котором четко фиксировались строжайшая дисциплина и коллегиальность руководства, жесткая централизация, сочетающаяся с широкой инициативой местных групп, как раз и предусматривал создание такой боевой и монолитной партии.
Борьба Ленина и его сторонников с оппортунистами сосредоточилась на съезде вокруг параграфа устава, определявшего членство в партии. Ленинская формулировка была направлена на то, чтобы обеспечить чистоту рядов РСДРП, закрыть доступ в нее случайным и неустойчивым элементам, ибо чем меньше шаткости будет внутри самой партии, тем плодотворнее станет ее влияние на массы.
«Лучше, чтобы десять работающих, – говорил Владимир Ильич, – не называли себя членами партии (действительные работники за чинами не гонятся!), чем чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии» [Л: 7, 290].
Противники Ленина сплотились вокруг формулировки Мартова, открывавшей дверь в партию различного рода шатающимся и околопартийным элементам. Оппортунистам удалось провести ее на съезде, и по требованию местных организаций она была отменена лишь III съездом РСДРП, восстановившим ленинский первый параграф устава. Но и на II съезде ленинцам удалось отстоять основные принципы, определившие сам тип построения партии, а именно принцип демократического централизма и принцип пролетарского интернационализма. Впервые в международном рабочем движении устав РСДРП четко формулировал и мысль о руководящей роли партии, о партии как руководителе пролетарской борьбы.
Сколько бумаги было исписано и изведено политическими противниками Ленина о его «нетерпимости» и особой склонности к «расколам»… Между тем на протяжении всей своей жизни Владимир Ильич не только постоянно подчеркивал необходимость, но и решительно боролся именно за единство партии, единство всех революционных сил. Только само это единство понимал он не по-мещански, не по-обывательски…
Для обывателя, в том числе и обывателя политического, единство – это смешение в одну кучу самых разнородных и разношерстных элементов при сохранении видимости «семейного мира», это стремление запрячь в один воз все и вся… В противоположность такому подходу Ленин считал необходимым, перед тем как запрягаться с кем-то в один воз, выяснить сначала, куда именно этот воз собираются тащить. И если с этой точки зрения «единство» упряжки будет напоминать крыловских лебедя, рака и щуку, то такое «единство» лишь дискредитирует великую идею.
Но разве при таком подходе не ущемляется «свобода поисков» различных путей борьбы? На этот вопрос в свое время остроумно ответил Плеханов:
«Я был бы совсем плохим социал-демократом, если б не признавал самой полной свободы теоретического исследования. Но я был бы столь же плохим социал-демократом, если б не понимал, что свобода исследования должна сопровождаться и дополняться свободой группировки людей сообразно их взглядам.
Я убежден, – и можно ли не быть убежденным в этом? – что люди, расходящиеся между собой в основных взглядах в теории, имеют полное право разойтись между собой также и на практике, т.е. сгруппироваться по разным лагерям. Я убежден даже в том, что бывают такие „ситуации“, когда они обязаны это сделать. Ведь мы еще со времени Пушкина знаем, что
В одну телегу впрячь не можно
Коня и трепетную лань
…» [П: XVII, 3 – 4].
Партия не была для Ленина группой людей «приятных друг другу во всех отношениях», собравшихся побеседовать или поспорить по тем или иным интересным проблемам. Партия нового типа, создаваемая Лениным, должна была стать боевым авангардом революционного пролетариата, объединенным единством цели и действий.
«Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки, – писал Владимир Ильич. – Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения. И вот некоторые из нас принимаются кричать: пойдемте в это болото! – а когда их начинают стыдить, они возражают: какие вы отсталые люди! и как вам не совестно отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу! – О да, господа, вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в болото; мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но только оставьте тогда наши руки, не хватайтесь за нас и не пачкайте великого слова свобода, потому что мы ведь тоже „свободны“ идти, куда мы хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто поворачивает к болоту!» [Л: 6, 9 – 10].
Противники Ленина на II съезде буквально вопили о том, что ленинский устав якобы «закроет дверь» в РСДРП рабочей массе, что партия неизбежно превратится в замкнутую сектантскую группку интеллигентов. «Рабочие, желающие вступить в партию, – отвечал им Плеханов, поддержавший Ленина, – не побоятся войти в организацию. Им не страшна дисциплина». Побоятся как раз лишь те интеллигенты, которые насквозь пропитаны «буржуазным индивидуализмом. Но это-то и хорошо»[21].
Анализ состава партии в те годы позволяет назвать точные цифры: среди вступивших в большевистскую партию до 1905 года рабочие составляли 61 процент, а среди вступивших в 1905 – 1907 годах – 71 процент. Надвигавшаяся революция поднимала к сознательной политической жизни широкие пласты народа, и в первую очередь в борьбу включалась молодежь. Не случайно именно она и преобладала в те годы в рядах большевистской партии: более 50 процентов ее состава
