— И правда вылитый, — услышал, стоило только подойти, — ты, Лила, проспорила, Снэм прав, они как две капли, только у этого харя молодая, да ростом не вышел. Тридцать монет, — тихо рассмеялась она, — спешу тебя, сестра, поздравить, последнюю заваруху ты горбатилась на Снэма.
— Когда спорили, ты, Дара, по-другому пела, — с ноткой обиды ответила вторая.
— Само собой, мы же сёстры. Выиграй ты, глядишь, и мне перепало бы. Ведь так?
— Конечно. Я, кстати, тоже на тебя рассчитываю.
— Даже не надейся. Я придурку Снэму отдам свои деньги? Да ни в жизнь.
Молча глядя на Тима, та, которую звали Дара, какое-то время задумчиво жевала губы.
— Ты идёшь с нами, — сообщила она Тиму, — брось, — повысила голос, видя, как тот засуетился, пристраивая телегу.
Шли там, где бывать ещё не доводилось. Поднявшись на две палубы и свернув с магистрального, ведущего вдоль всего крейсера широкого прохода, оказались в ярко освещённом зале. В другое время Тим глаза бы сломал, рассматривая громоздкие колоннообразные агрегаты.
Рядами возвышаясь на протяжении всего зала, мигая индикацией, агрегаты наполняли пространство слабым схожим с шумом ветра звуком. Некоторые из них, похожие на широкие стволы деревьев, были обесточены и совершенно безжизненны. Возле одного увидел разбросанные инструменты и снятые кожухи. Мельком взглянув на копошащихся в теле агрегата техников, наполненный недобрым предчувствием Тим даже не обернулся.
Выбравшись из агрегатного отсека и миновав полутёмную жилую палубу, вышли к лифтам.
— Трюм, — отчётливо сказала Дара.
Створки закрылись, кабина пошла вниз.
Стоя лицом к дверям, Тим услышал, как что-то упало на пол, прозвучала команда лифту. Кабина встала, но створки остались закрытыми.
— Подними, — приказали уже ему.
На полу кабины увидел блестящую безделушку, которую одна из сестёр то и дело подбрасывала на ладони.
Тим нагнулся, протянул руку, и из глаз посыпались искры. За мгновенье до удара вышколенные в лесах Вирона рефлексы взвыли об опасности, но уклониться от летящего в лицо ботинка не успел. На миг забыл собственное имя. Едва начав соображать, понял, что стоит на четвереньках и пачкает пол лифта хлещущей из носа кровью.
Следующий удар пришёлся в бровь. Била рукой. Сознание Тим не потерял, но левый глаз опух и закрылся. Укрываясь от посыпавшихся с двух сторон ударов, Тим подтянул к груди колени и прикрыл голову руками.
— Вставай, — услышал вскоре перебиваемый сбитым дыханием голос.
— Встал, грязь, — приказали ещё раз.
Уперевшись в дверь, оставив на металле кровавые кляксы, Тим с трудом поднялся и повернулся к сёстрам.
— Не перестарались? — без тени сочувствия, рассматривая разбитое лицо, спросила одна другую.
— А ты уверена, что он не отсветил под камерой?
— Уверена, — заявила та, — контроль отсеков включают только при нападении, так что его рожа запечатлелась только в памяти Снэма.
— Выходит, никто теперь не докажет, что он похож на Карина.
— Точно.
— Выигрыш делим, а Снэму двигаем, что грязь не подчинилась.
— А подживёт когда, — нахмурилась Лила, — или нам об него теперь всю жизнь руки отбивать?
— Сегодня он сдохнет, — прозвучал ответ, — Марин заходил к лейтенанту и много трепался. Надобности в мелюзге, — указала она на Тима, — больше нет.
— Вот и славно, — улыбнулась Лила, — аж гора с плеч, — добавила она и довольная скомандовала лифту продолжить движение.
Пока сёстры обсуждали его перспективы, Тим, пошатываясь от дурноты, осторожно ощупывал разбитое лицо. Свёрнутый на бок, опухший нос, несомненно, сломан, на месте левого глаза огромная шишка, разбитые, опухшие губы, растущие на голове и лбу бугры. Руки, ноги, рёбра — всё отдавало болью.
Слова сестёр долетали словно издалека. Услышав, что сегодня его будут убивать, Тим в порыве отчаяния бросился на одну из них. Сил хватило на вялое движение, после которого Тима впечатал в стену удар в грудь.
Перед полигоном, так они звали место, где сегодня скорбел и праздновал победу какой-то их гурт, Тима отвели в душевую и заставили смыть кровь.
Полигоном звался один из грузовых трюмов, обустроенный под зал для занятий расквартированной на крейсере пехотной части. Ярко освещённый, метров сто в длину и десять в ширину, металлический пенал сейчас был полон музыки, гомона и душераздирающих воплей.
Металлическая плита, ушедшая в стену при их приближении, со скрежетом встала на место.
Солдаты, человек около тридцати одинаково одетых молодых мужчин и женщин, собрались недалеко от входа, обступив что-то полукругом. С трудом переставляя ватные от слабости и страха ноги, Тим шагнул в заданном направлении. Пройдя мимо заставленных снедью походных столов, приблизились к гомонящей толпе.
Глава 3
Глава 3
Все они были сильно на взводе. По бутылкам в руках некоторых, по агрессивному ритму, бьющему из системы громкой корабельной связи, Тим невольно вспомнил рассказ старика, как именно пехота лечит нервы после каждой значительной схватки.
Кругом возбужденные крики, алкоголь, транквилизаторы и веселье, а Тим, покрываясь испариной, вспоминал заключительную часть того рассказа.
— Скарт, — крикнула одна из сестёр, — смотри, кто к нам заглянул.
Увидев черноволосого, Тим затравленно осмотрелся. Человек, одна мысль о встрече с которым бросала в дрожь, выплыл из толпы, представ с обнажённым торсом и заляпанной чем-то бурым железкой в руках.
В глазах сержанта плескалось безумие. Оно не походило, на взгляд умалишённого. Оно напомнило Тиму обитающего на Вироне Ворка, свирепого хищника, атакующего всё, что встретилось на пути.
— Что с ним? — спросил сержант.
— Когда узнал, что ведём к тебе, сбежать хотел.
— Меня ударил, — добавила Лила, — пытался, — криво усмехнулась она, — никак не пойму, как ты позволил ему себя вырубить, он с бабами справиться не может.
Во взгляде сержанта полыхнуло бешенство.
— Надеюсь, тебе страшно, — сжирая Тима глазами, спросил он, справившись с приступом.
Дыхание спёрло. Страшно было так, что язык никак не мог отлипнуть от нёба, а челюсть, предательски стуча зубами, начала свою отдельную жизнь. Шаря глазами в поисках спасения, Тим видел: его появление вызвало интерес. Всё больше лиц поворачивалось в их сторону, и то, что читал во взглядах, ничего хорошего не сулило.
Оглушительная затрещина отозвалась взрывом боли.
— Я задал вопрос.
— Страшно, — выдавил Тим, — я не хотел, не знаю, как получилось, — обуреваемый безумными надеждами, он всеми силами пытался отсрочить неизбежное.
