* * *
— Если пойдёт по плану, то пойдём под прикрытием кормовых батарей. Сосунки твои выдержат?
— Думаешь, зря я их дрессирую?
В каюте Марина, таком же железном мешке по соседству с детским узилищем, беседовали двое. Сидя на походных стульях за столом из пищевых баков, хозяин и гость неторопливо вели приятельский разговор. Моложавый, чуть больше тридцати, коротко, как все здесь, стриженный визитер, носящий нашивки офицера, удовлетворенно кивнул.
— Ты, Рьюд, не представляешь, — завёл разговор Марин, — как надоело с соплятой возиться. Обратно хочу, в пехоту.
— Куда с твоей медициной, — возразил офицер, — ты почти калека, Марин, пехота пока точно не для тебя. Сиди, копи на сеанс лечения и наслаждайся жизнью.
— Наслаждайся, — угрюмо усмехнулся Марин, — во уже где, — провёл он по горлу ребром ладони, — и на сеанс восстановления я так долго копить буду, эх, — махнул он рукой, — расскажи лучше, о чём командиры шепчутся, — сменил он тему, — я в этом погребе совсем из курса событий выпал.
— В верхних мирах всё как обычно, там всегда всё как обычно. Сурийцы на Тарнию рейд устроили, но там их огорчили, четыре бота нам оставили да эсминец в виде запчастей на орбите.
— Сурийцы, — зло скривился Марин, — гарнизон на Лиде нам простить не могут.
— Это точно, — согласился собеседник и тихо добавил, — но терпеть осталось недолго.
— Интересно, — тоже понизил тон Марин.
— До нас ещё не довели, но, по слухам, посланник верховного встречался с советом Вельстова. Якобы речь о союзничестве.
Какое-то время Марин молчал.
— Старому порядку пришёл конец? — спросил он, осмыслив слова лейтенанта Рьюда Громана.
— Похоже, — кивнул тот, — объединение даст перевес и всё, что с ним связано. Спокойные времена подходят к концу.
— Первые Сурийцы, — развил мысль Марин, — и атака на их караван — начало большой драчки. Это хорошие новости, но мы объединяемся с ублюдками Вельстова. Скажу прямо: эта затея мне не по душе.
— Не хмурься, Марин, на мой взгляд, расклад выходит правильный. Совместно мы громим Сурийцев, Карийских торгашей и братство Стурмол. С союзом Вельстова решать будем после. Или поделим и разойдёмся, или перережем их к Халу.
— Хватило бы силёнок.
— Выхода всё равно нет. Упадок никто не отменял, по мне, лучше добрая драка, чем тихое гниение. В любом случае решать будем не мы с тобой.
Шелест двери вынудил обоих повернуть головы.
В каюту, держа в руках пищевой контейнер, вошёл один из невольников Марина.
Увидев надетую на госте форму, Тим поклонился и застыл на месте.
— Ну? — поторопил Марин.
Сев перед столом на корточки, поставил на него контейнер.
— На колени, — прошипел Марин.
Упрямо поджав, губы Тим не шелохнулся.
— Как знаешь, — поднялся надзиратель со стула, — встань.
Стоило выполнить, как Марин пребольно ударил кулаком в плечо. Руку дёрнуло током. Следующий удар в бедро. На секунду нога потеряла чувствительность, но Тим удержал равновесие.
— Пошёл.
— Что это было? — едва за невольником закрылась дверь, поинтересовался лейтенант.
— Это он прищемил яйца твоему сержанту. Пайку мне носит. Каждый раз даю ему выбор: или на колени, или порцию боли. На обе ноги мразь хромает, синий весь, но ни в какую.
— Грязь с норовом, — хмыкнул офицер, — это что-то новое.
— Животное, — констатировал Марин, — но это лечится.
* * *
— Шевелись, ублюдки, работать, работать, грязь. Тяни, выродок, кормить вас, зверей, больше не буду.
Даже сквозь метры тоннеля Тим слышал беспрерывный рёв исторгаемой Марином брани. Голос надзирателя, который сейчас в компании техников носился по распределителю, хватал выехавшие из тоннелей крюки и цеплял к очередному заряду, иногда сбивался, но это не мешало перевести дыхание и сотрясать стены дальше.
Представив его потную, раскрасневшуюся морду Тим довольно осклабился, но стоило очередному заряду оказаться перед глазами, как образ Марина померк и распался. Руки и спина немеют от усталости, кажется, что кисти сами разожмутся, килограммы смертоносной дряни рухнут вниз и наконец заткнут Марина, но Тим из последних сил сжимал пальцы, толкал подтянутый им же на двадцатиметровую высоту контейнер в объятия силового поля.
Бой завязался упорный. Крейсер маневрировал, это чувствовалось даже в тоннелях элеватора. Время от времени корабль вздрагивал. Тим не понимал, от попаданий или собственных залпов, поэтому гнал эти мысли.
Раз за разом выбирая верёвку, толкая заряд вверх и снова бросая вниз прицепное устройство, он, словно заведённый, выполнял неделями отточенные движения. Слыша собственное дыхание, Тим из последних сил тянул снизу заряд за зарядом. Когда в очередной раз поднял пустой трос, не сразу сообразил, что всё наконец закончилось.
Вывалившись из тоннеля, увидел Марина. Уставший и потный, как и трое техников, сидящих на лентах. Подволакивая трясущиеся ноги, детская команда построилась между лент транспортёра. Марин даже не повернулся. Потоптавшись, невольники молча опустились на палубу.
Сидя на металлических плитах, наслаждались отдыхом, когда тишину разорвал треск громкой внутрикорабельной связи. Реляция капитана была краткой. Сообщив о трофеях и потерях, капитан поздравил экипаж с блестящей победой. С щелчком отключения связи по Крейсеру покатилась волна победоносного рёва, исторгаемого почти двумя тысячами глоток.
В этот вечер им не дали даже помоев. В желудке сосало, но все были рады, что есть возможность отлежаться.
Клетка давно тонула в размеренном сопении, и только Тим, ворочаясь с боку на бок, не мог заставить себя забыться. Из головы не выходили слова капитана о взятых на абордаж кораблях и трофеях. Угроза, что надобность в услугах невольников скоро отпадёт, стала реальной.
Тим видел, на что способны эти люди. Мысли вели к вопросу, сколько времени до расправы? Ребята, как могли, старались подбодрить, и даже самый младший, пятилетний Барелл, высказал надежду, что, может, забудут, простят. В ответ Тим просто молчал.
Позже, принеся Марину паёк, получив тумаков и выслушав брани, Тим забрал из узилища контейнер с отходами, погрузил на телегу и покатил её в сторону утилизатора. Время давно перевалило за полночь, слушая отражённый от стен полутёмных пустых переходов скрип колеса, Тим вывалил бак, провёл рукой над реле.
На обратном пути встретил двух молодых женщин. Что-то громко обсуждая, они налетели на Тима, выскочив из бокового прохода. Лет по двадцать-двадцать пять, смуглые, обе темноволосые с короткими волосами и почти одинаковыми лицами. Прежде чем подумал о кровном родстве, взгляд задержался на их форме, которую всячески стремился избегать. Не обратив внимания, женщины поспешили дальше. Едва выдохнул, сзади послышался окрик.
