III Верена.
Миг, который ты проклянешь.
День был густой и тягучий, как дурной сон.
После ужина, к которому никто почти не притронулся, тетя сразу ушла к себе. Она пыталась нас примирить, как и обещала, но Ральф сразу после мессы дорвался до крови Христовой. А после ухода этой непонятной тетехи – Стеллы, перешел на вискарь.
Я убрала со стола, расставила по местам посуду и вышла из кухни, не зная, что предпринять. Без телефона жизнь сразу остановилась. Я очень мучилась, гадая, что происходит в Инете.
Ральф был в гостиной. Сидел перед теликом, закинув ноги в кожаных с мехом шлепанцах на журнальный стол и придирался к Алексе. Робот объяснял, что не запрограммирован на его тупые запросы, и Ральф придумывал новые. Еще более тупые.
– Алекса, ты можешь перднуть?..
За окном сгущались серые сумерки. На столе стремительно пустела бутылка виски.
– Ты не подскажешь, что я опять не так сделала? – спросила я, решив, что хуже уже не будет.
– Пошла вон! – процедил пресвятой отец.
– Это твоя любовница? – не подчинилась я. – Ты к ней вчера уезжал?
– Пошла вон отсюда!
– Да с удовольствием! Отвезешь меня на вокзал?
Он убрал пульт ото рта и окинул меня нехорошим взглядом.
– Я тебя скорее прикончу и закопаю на заднем дворе…
В его глазах плескалось безумие, напополам с алкоголем. Такие, глаза я видела только у одного человека. У Джессики.
– Да, я тоже люблю тебя.
– Пошла вон… – без прежнего напора повторил Ральф, потом наклонился и плеснул себе еще «Гленморанджи».
– Можно и мне немного? – спросила я, кивнув на виски.
– С чего вдруг?
– Просто…
Ральф бросил пульт. Оттопырив языком верхнюю губу, осмотрел меня, как уличную шлюшку.
– Просто?
– Мне тебе денег дать, или что?
Откинув голову, Ральф погремел куском льда в бокале и посмотрел на меня сквозь залапанное стекло.
– Денег у меня кучи… Сделай мне минет! Как на том видео, за которое тебя вышибли из твоего интерната. Где ты огурец глотала, объясняя на ходу технологию. Познавательно… Я три раза смотрел. Сможешь повторить с моим членом?
Я улыбнулась:
– А может, сразу в подвал? Ты просто меня отлупишь, не объясняя и мы потрахаемся, и сразу же вся злость у тебя пройдет.
Ральф выглядел изумленным, но только миг.
Потом пожал плечами, посмотрел в упор и кивнул.
– Окей… Принесешь мне ремень из комнаты?
Тут я взбесилась. Кем этот выродок себя возомнил?!
– Я расскажу все папе, – сказала я. – Я расскажу, что ты делал с Джессикой. И расскажу, что пытаешься со мной сделать…
Я не договорила. Ральф широко осклабился и протянул мне свой телефон.
– Ни слова больше, Куколка. Давай, позвони ему. Я просто останусь здесь и сам все услышу!
Я замолчала.
Он рассмеялся. Крепкие белые зубы, казалось, стали еще крупнее и больше. Удлинились, как у Серого Волка, который прикидывался Бабушкой. И глядя в его глаза, я поежилась. В своей непонятной ярости Ральф был красив и страшен одновременно. Маркусу стоило написать Аида с него, а не с моего папы.
– Твое счастье, Солнышко, – продолжал то ли Ральф, то ли Серый Волк, – что я не хочу тебя. Ни просто так, ни в подвале. Заступиться за тебя некому. Я – это все, что тебе осталось…
Ральф рассмеялся, наслаждаясь собой, подлил в стакан еще виски. Я впилась взглядом в жидкий янтарь, капельку упавшую на столешницу, которую Ральф тут же вытер пальцем.
– Так что не зли меня, – он отсалютовал мне бокалом и пригубил. – Последний раз говорю тебе по-хорошему: уходи, Ви!
Я закусила губу, дрожа от обиды.
Еще никто, никогда со мной так не говорил. В особенности сам Ральф! Я ненавидела его еще больше, чем в тот проклятый вечер, когда меня излупила Джесс. Когда он трахал ее в подвале, пока я плакала наверху.
