И время пошло.
Из Гремица, где теперь жил отец, поступали краткие донесения о его здоровье. И письма, где отец молил о прощении и просил его навестить.
Дети едко молчали.
«Последний» год, тем временем, превратился в три. Дом так и сдавался, а Хорст Валденбергер подружился с сыновьями Элизабет и оставил в покое собственных. Лишь незадолго до его смерти, письма стали приходить вновь. Будущая вдова умоляла пасынков приехать; хотя бы за ее счет. А пасынки писали в ответ: «Все твое – скоро будет наше!» Письмами. Они поняли, что наделали, когда увидели эти письма вновь. В суде, где пытались оспорить свое наследство.
Увы, но дом в Геральтсхофене и все остальное имущество их отца, осталось юридически подкованной вдовушке. Потом, много позже, виллу выкупила фрау Агата.
Тяжело дыша от волнения, Стелла вскарабкалась на крыльцо и нажала кнопку. В глубинах большого холла заверещал звонок. Она опустила руку, отступила на шаг и дверь тут же распахнулась. На пороге стояла беловолосая девка из церкви. На ней была простая белая майка и джинсы, которые, казалось, вот-вот спадут. Нижним бельем девица, не утруждалась. Вежливостью, тоже.
– Да?
Благодушное настроение испарилось.
– Эээ, вы должно быть, Джессика? – уточнила Стелла.
– Лучшая ее часть. А кто вы?
Стелла вежливо протянула руку.
– Я доктор профессор Стелла Халль. Твой брат дома?
Девушка облила ее презрением и громко рявкнула:
– Ральф!
Стелла с досадой подумала, что маленькая сучка могла бы пригласить ее в дом! И что таких, очень низко посаженных джинсов уже не носят. А еще, что под джинсы, положено надевать трусы.
– Тогда ты, верно, Верена, – попыталась женщина еще раз.
– Ральф! – снова рявкнула девушка, раздраженно переступив с ноги на ногу.
– Да что ты орешь?! – раздалось в ответ. – Че надо?!!
– К тебе! – прорычала та и развернувшись, ушла.
Спасибо, хоть дверью не хлопнула.
По роду службы Стелла постоянно общалась с девочками-подростками. Трудными подростками. Подростками из трудных семей. Но ни одну из них она не ненавидела с такой беспомощной жгучей яростью.
Ральф, наконец, появился. Он выпил. Это было ясно и по его лицу, и по ядреному запаху листерина. При виде Стеллы Ральф словно ударился о воздух лицом.
По инерции выпрыгнув за дверь, потянул ее на себя, чтоб в доме не слышали. Прошипел:
– Какого черта ты здесь забыла?!
Такой враждебности Стелла не ждала.
– Была поблизости, думала заглянуть…
– Заглянуть?! Ты понимаешь, кто я?!
– Не беспокойся… Твоя тетя пригласила меня как-нибудь зайти, выпить кофе и…
– Именно сегодня? – он был так зол, что светло-голубые глаза начинали казаться белыми. —Какого черта ты врешь мне?! Ты что, следишь за мной, как… как простая баба?!
Профессионально деформированный ум Стеллы, зацепился за его тон и то, как Ральф нависал над ней. Словно гризли.
– Мы все простые, вне нашей профессии. Не хочешь знакомить меня с семьей?
Он рассмеялся. Резко, горько и так презрительно, что Стеллу обожгло изнутри.
– Ты меня стыдишься?!
– Нет, что ты. Я тобою горжусь.
Дверь распахнулась вновь, явив смущенную фрау Дитрих. Она действительно ее приглашала, тут Стелла не соврала. Но приглашение было вынужденным и чисто формальным. Дословно, Агата сказала так: «Мы должны как-нибудь увидеться и выпить по кофейку!» И речь шла о читательском клубе при церкви, а не визите к ним в дом.
– Стелла?..
– Вы говорили, мы должны встретиться, – улыбнулась Стелла. – По поводу читательского клуба. Помните? – она показала заранее приготовленные книги.
– О!.. – ошарашенно сказала Агата. – Господи, я совсем забыла…
– О, – «огорчилась» Стелла. – С таким трудом удалось найти время.
Это сработало. Ее пригласили в дом.
Сидя в гостиной со стаканом воды в руках, Стелла медленно приходила в себя от своей же дерзости. Ральф никогда бы не познакомил ее с сестрой. Но Стелла знала: удастся расположить к себе девочку, Ральф приоткроется к ней самой. Девочку он любил больше всех на свете. Как маленькую сестру, как дочь…
Помимо воли, Стелла вспомнила день, когда Ральф выяснил, что его маленький ангел упал с небес и приземлился на член Филиппа. В какой он был ярости, словами не передать. Когда же возмущенная Стелла крикнула: «Да он – педофил!» Ральф вдруг рассмеялся.
– Педофил? Филипп? Ты с крыши рухнула? Я зол, потому что привык считать, что она моя.
Сестру ли Ральф видел? Младшую ли?..
Физически, эта девочка не была ребенком. Но и женщиной она не была тоже.
Как психиатр, Стелла знала, что будет, если такую девочку не пускать к парням. Она затоскует и либо запьет, либо начнет принимать наркотики, либо станет резать себя, заперевшись в ванной. А если нет, то озлобится, разожрется, сорвется с привязи и пойдет гулять по рукам.
Конечно, в медицине для этих вещей есть термины, но сути эти термины не меняют.
Есть подростки, которым секс в самом деле необходим. Потому что они – не дети. Они то ли секс-вундеркинды, то ли секс-озабоченные. Лечить их от их же либидо, все равно, что лечить гомосексуалистов от ориентации. Ханжески. Глупо. Безрезультатно.
Ральфу стоит как можно скорее найти ей мальчика из своих ребят. Это ненормально, это аморально, но… это необходимо. Пусть лучше спит с мальчишкой-ровесником, чем избалованным жеребцом, влюбленным в собственные мускулы.
То, что Верена озлоблена, было заметно за километр. Ральф же был импотентом, даже если он это отрицал. Они встречались довольно долго, чтоб Стелла сама могла судить об этом судить. И выходил из себя, когда у него не получалось.
Верена была в опасности.
– …отвечай, когда я к тебе обращаюсь! – неслось с кухни.
– Ты не обращаешься. ТЫ НА МЕНЯ ОРЕШЬ!!!
– Сука!
– Осел!
– Дура озабоченная!
– Импотент!
Стелла рассмеялась и тут же подавила свой смех. Дверь отлетела в сторону. Ральф пушечным ядром выскочил из кухни.
Замер при виде Стеллы, словно впервые вспомнил, что она здесь. Провел руками по волосам.
– Тебе кофе с цукером? – спросил он, как-то странно.
– Э-э, да.
Ральф вернулся на кухню.
Пардон, вы в этом не разбираетесь.
За кофе все стало еще хуже.
