Конечно, человек не становился невидимым, смазав открытые участки тела этим зельем, но зато на охоте он мог подобраться к любой дичи очень близко. Животные просто не чуяли враждебного запаха человека, от которого они обычно сломя голову убегали в глухую чащу. Правда, перед тем, как отправиться на промысел, охотник, натирая тело золой и глиной, тщательно мылся, надевал чистую одежду и возносил молитву богине охоты Диве, жене Огненного Волхва, а после охоты обязательно приносил ей требу – мясо и меховую шкуру. Но зелье Рогволда имело гораздо бо́льшую способность вводить лесных обитателей в заблуждение.
Морав потянулся и с удовольствием принюхался. В жилище волхва пахло травами и живицей. Прежде у Рогволда была небольшая землянка, но два года назад он затеял большое строительство. Его ученик как-то незаметно вырос, превратившись в высокого широкоплечего юношу, и для них двоих помещение стало тесноватым, тем более что в нем скопилось изрядное количество разного хлама. У самого волхва рука не поднималась выбросить старье и горшки-черепки, а Мораву он не позволял, опасаясь, что тот отправит на мусорную свалку что-нибудь ценное. Зато когда построили новый дом, Рогволд недрогнувшей рукой лично отнес скопившееся за долгие годы барахло подальше от городища и сжег.
Собственно говоря, домом жилище волхва можно было назвать с определенной натяжкой. Многие старейшины (не говоря уже о вожде племени Яроладе) обзавелись рублеными домами, украшенными затейливой резьбой. Но Рогволд предпочитал жить по старинке и наказал соорудить просторную землянку. Строили ее всем сообществом, но больше всех старался Морав.
Сначала вырыли большую квадратную яму глубиной примерно в три локтя[18]. Потом вдоль ее стенок соорудили сруб из толстых плах, укрепленных врытыми в землю столбами. Сруб возвышался над землей на три с половиной локтя. С южной стороны в срубе устроили невысокую дверь (больше похожую на лаз) с лесенкой, ведущей в жилище. Морав набил немало шишек, пока приноровился заходить в жилище, согнувшись в глубоком поклоне.
Затем принялись за крышу. Ее сделали двухскатной, плотно накрыли досками, сверху положили толстый слой сена, затем придавили его связками хвороста, укрыли их слоем глиняных вальков, предварительно вымешав глину вместе с сенной трухой, и присыпали землей. Стены, возвышавшиеся над землей, тоже засыпали вынутой из ямы глиной, так что снаружи дерево не было видно. Земляная засыпка помогала удержать в жилище тепло, задерживала воду, предохраняла от пожаров.
Пол в землянке сделал Морав. Он был особенный – из красной глины, которую добывали далеко от городища. Но что не сделаешь, когда появляется страстное желание. А юному ученику волхва очень хотелось угодить старику. Ярко-красная глина, казалось, светилась, добавляя уюта в новом жилище. Морав долго ее трамбовал, утаптывал, а под конец работы тщательно выгладил костяным скребком, которым обычно счищали мездру со звериных шкур. Пол получился ровным и гладким, как первый лед на ручье.
Покончив со стройкой, принялись за другую важную работу – начали сооружать печь. Устроили ее в глубине, в дальнем от входа углу. Печь сложили из дикого камня на глине. Сверху печи установили большую глиняную жаровню; на ней жарили мясо и варили похлебку.
В прежнем жилище волхва в печи было только одно отверстие – топка, куда закладывались дрова и откуда выходил дым, согревая жилище. Зимой, чтобы хорошо протопить землянку на ночь и не угореть, приходилось на некоторое время покидать ее – пока дрова не прогорят и дым не улетучится в волоковое оконце. Но особенно много неудобств доставляла сажа, сначала оседавшая на стенах и потолке, а затем падавшая оттуда большими хлопьями.
В новой землянке все было по-новому. У печи появился дымоход, и огонь в ней мог гореть хоть целые сутки. Теперь ветреными зимами, которые с диким воем и свистом носились над Варяжским морем и которые к утру выметали тепло даже из подземного жилища, Мораву не приходилось трястись от холода, пытаясь укрыться ветхим одеяльцем из облезлых заячьих шкурок.
Кроме того, перед входом в землянку Рогволд наказал соорудить плетеные сени, обмазанные глиной. И теперь холодный воздух с улицы не попадал прямо в жилище, а немного согревался в сенцах.
Новое жилище пустовало недолго. Вскоре оно оказалось заставлено горшками, глиняными сосудами разных форм, деревянными кадками, туесами, корзинам, плетеными из лозы, а все стены были увешаны связками лекарственных трав, кореньев и звериными шкурами – несмотря на юный возраст, Морав был удачливым охотником. Иногда ему казалось, что звери появляются при его первом желании. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь его наставником был сам Яр-Тур, славный воин и охотник. Чтобы определить к нему в обучение Морава, старому волхву пришлось изрядно потратиться. Яр-Тур не любил возиться с мальцами, и с этим ничего не мог поделать даже сам вождь племени Яролад. Слишком независим был Яр-Тур.
Но недаром Рогволд слыл самым мудрым, первейшим волхвом. Он не стал уговаривать Яр-Тура, а просто заплатил – отдал ему «солнечный камень» большой ценности, который нашел в молодости. Камень был удивительной прозрачности, медового цвета, а внутри его было заключено невиданное существо, одновременно похожее ящерицу и на крохотного дракончика, только без крыльев. Пришлось Яр-Туру смирить свою гордыню (еще бы! отказаться от такой ценности ни у кого не хватило бы решительности) и заняться натаскиванием Морава.
И нужно сказать, он был немало удивлен и озадачен успехами юнца. Спустя какое-то время Морав даже начал обставлять его в умении читать следы и находить добычу. Казалось, что юный ученик волхва чует ее нюхом, как волк. «Колдовство…» – бурчал Яр-Тур, с невольной опаской присматриваясь к Мораву…
Волхв, по-стариковски кряхтя, спустился по лесенке, которая представляла собой толстую древесную чурку с зарубками для ног. Морав, держа в уме преклонный возраст учителя, давно предлагал ему соорудить удобные ступеньки, даже камней для этого натаскал, но Рогволд, приверженец древних заповедей, наотрез отказался что-либо менять в свое жизненном укладе.
«Камень хладен и мертв! – ответил он, как отрубил. – А дерево, даже в виде сухого чурбана, животворяще».
«А как же печь? – не удержавшись, ехидно спросил Морав. – Она-то из камня сделана».
«Камни печи согревает священный огонь. А любая мертвечина не терпит огня. Она либо сгорает, либо превращается в покорного раба, пусть и бездушного».
Морав невольно содрогнулся – он жалел несчастных рабов и робичей[19], которые использовались на самых грязных и тяжелых работах. В городище их было немного, они обслуживали в основном старейшин и вождя. Русы рабов брали редко – чаще на продажу, но больше для хозяйских надобностей. В основном они были из племени эстиев, а также словене, кривичи и варанги (так русы в обиходе называли пленных варягов). Некоторые из них – особо работящие и безотказные – приживались среди русов и по истечению времени становились почти полноправными членами племени, однако случались и строптивцы, тогда их рабская доля была тяжелой.
