Книга Лагерь полукровок: совершенно секретно - Рик Риордан

Коннор Стоулл

Меня считают вором, хитрецом, карманником и взломщиком. Это, конечно, правда, но сам посуди – чем мне еще заняться в ожидании квеста?

Когда мой брат Тревис был здесь (сейчас он в колледже), мы обшарили каждый дюйм лагеря, кроме одного места – чердака в Большом доме. Мы бы не рискнули туда сунуться, пока в углу там сидела высохшая мумия-оракул, одетая как хиппи.

Но потом Страшила испустила дух и рассыпалась в прах на крыльце Большого дома. Мы поняли, что такой шанс упускать нельзя. Пока все гадали, переживет ли Рейчел – новый оракул – то, что в ее тело вселился дух (спойлер: она пережила), мы пробрались к черному ходу Большого дома.

Дверь была закрыта. (Ха!) Стук, щелк-щелк-щелк – и вот мы внутри! Благодаря тому, что мы здесь все разведали заранее, путь на чердак нам был отлично известен. Мы опустили лестницу и, открыв люк, заглянули в воровской рай.

Нас не интересовал всякий хлам вроде старого треножника, на котором раньше сидела мумия. Но были здесь вещи, которые прямо-таки кричали «Возьми меня! Возьми меня!», словно им не терпелось поскорее вырваться из своей пыльной темницы. Например, корона на манекене в дальнем углу. Или меч с изумрудным навершием на стене. Или чудный плащ со стразами в стиле Элвиса, который почему-то был накинут на плечи чучела медведя-гризли.

Мы с Тревисом хотели не торопясь осмотреться. Но вдруг комнату сверху вниз пронзил луч золотого света, и в центре свечения оказался старый треножник оракула. Свет тут же погас, а треножник исчез. Я не знал, что и думать. Может, Аполлон телепортировал треножник новой хозяйке. А может, кто-то случайно направил на нас расщепляющий луч. От детей Гефеста всякого можно ожидать. Короче, мы здорово испугались. И решили не торчать на чердаке и не дожидаться, пока луч снова появится и ударит в нас. Схватив то, что лежало поближе (я – холщовый мешок, Тревис – небольшой деревянный ящик), мы слиняли с чердака быстрее, чем ты скажешь «Гермес-экспресс».

Вернувшись в свой домик, мы выгнали оттуда остальных полубогов и велели им поиграть в лесу или еще чем-нибудь себя занять (у старост есть некоторые привилегии). А затем принялись изучать добычу.

Тревис открыл ящик, и глаза его округлились:

– Ого! Это же волшебный мешок с ветрами!

У меня даже пульс участился:

– Вроде того термоса, что папа дал Перси? Мне всегда такой хотелось! Дай посмотреть!

Медленно и театрально он вытащил из ящика розовый резиновый мешок с «хвостиком»:

– Узри!

Я шлепнул его по руке:

– Это же подушка-пердушка, придурок!

Он расхохотался:

– Да, но ты ведь на секунду мне поверил. Ладно, твоя очередь.

Я покопался в холщовом мешке и вытащил… щипцы для гриля.

Тревис покатился со смеху:

– И что ты будешь с ними делать? У тебя даже хлеб всегда подгорает. Может, они хотя бы из небесной бронзы?

– Не знаю. Но тут есть надпись «Чтобы вынимать из огня салфетки из Тартара». – Я перевернул щипцы и прочел надпись на другой стороне: – «Для одноразового использования». – Я посмотрел на Тревиса. – Боги, что это вообще значит?!

– Что ж, Коннор, – ответил брат, – думаю, это значит, что ты сможешь использовать их только один раз.

– Заткнись!

Я хотел было кинуть щипцы в него, но передумал. Мне было как-то не по себе от слов «салфетки из Тартара». И я решил носить щипцы с собой, по крайней мере до тех пор, пока мне не придется ими воспользоваться.

И это было верное решение, потому что тем же летом салфетка из Тартара на самом деле появилась в огне в обеденном павильоне. Это долгая история, но если бы у меня не было щипцов… вряд ли я бы сейчас это писал.

А Тревису так полюбилась подушка-пердушка, что он даже спал с ней. Во всяком случае, когда я спрашивал его о странных звуках, которые он издает по ночам, он обвинял во всем пердушку. Не завидую я его нынешнему соседу по комнате.