— В любом случае я должен ждать, пока не пройдетгод, — сказал он Джин, и та была с этим согласна: как-никак он проводил снею много времени, был заботлив и внимателен к ней. Она никогда не жаловалась итолько боялась, чтобы Тана ничего не заподозрила. Однако по истечении годапосле смерти Мери девочка накинулась на мать с резкими обвинениями:
— Не считай меня совсем глупой, мам: я всепонимаю. — Тана была высокая и статная, красивая, как отец. В ее глазахплясали задорные огоньки, отчего постоянно казалось, что она вот-вотрассмеется. Она догадывалась о том, что происходит, уже давно и мучилась этим.Глаза ее, обращенные на мать, теперь пылали негодованием. — Он поступает стобой, как с уличной девкой, и это продолжается уже много лет. Почему он неженится на тебе, вместо того чтобы приходить и уходить, точно вор, по ночам?
Джин отшлепала ее по щекам за такие слова, но Тане это былокак о стенку горох. Столько Дней Благодарения они провели в одиночестве,столько дорогих подарков доставляли им из фешенебельных магазинов на Рождество,но ни Джин, ни тем более Тана ни разу не были с ним в загородном клубе, куда онездил с друзьями. Он не брал их даже тогда, когда брал Энн и Билли с ихдедушкой и бабушкой.
— Его не бывает с нами, когда это важно для нас, разветы этого не видишь, мам? — Крупные слезы катились по щекам дочери, и Джинпришлось отвернуться, чтобы не видеть их. Голос ее прозвучал хрипло, когда онапопыталась возразить:
— Это не правда!
— Правда! Он обращается с тобой, как с прислугой. Тыведешь его дом, возишься с его детьми и получаешь в подарок часы с бриллиантом,золотые браслеты, сумочки и духи. Что в этом проку? Где он сам? Ведь важноименно это, а не подарки.
— Артур делает то, что должен делать, —проговорила наконец Джин.
— Нет! Он делает то, что хочет. — Тана оказаласьочень проницательной для пятнадцатилетней девочки. — Он пирует с друзьямив Гринвиче, ездит с ними летом в Бал-Харбор, а зимой — в Палм-Бич, а когдаотправляется в деловую поездку в Даллас, то берет с собой Джин Робертc. Развеон пригласил тебя хоть один раз на курорт или к себе домой? Почему он непоказывает Энн и Билли, как много ты для него значишь? Твой Артур предпочитаетприходить сюда по ночам, украдкой, чтобы я, не дай бог, ничего не узнала. Но яуже не маленькая, черт возьми!
Ее всю трясло от возмущения: слишком часто в последние годыона замечала боль в глазах матери. Джин знала, что дочь ужасающе близка кистине, а истина заключалась в том, что Артуру было удобно такое положениевещей и ему недоставало силы воли плыть против течения, вступая в конфликт сосвоими детьми. Его страшила мысль о том, как они отнесутся к его связи с Джин.Во всем, что касалось бизнеса, этот мужчина мог свернуть горы, а переддомашними неприятностями пасовал. В свое время у него не хватило мужествадостойно ответить на шантаж Мери, и он пошел у нее на поводу, мирясь с пьянымивыходками жены до самого конца. Теперь то же самое повторялось с детьми. Ноперед Джин стояли свои трудности: каково ей было выслушивать такие упреки отдочери… В ту же ночь она рассказала о них Артуру. У него был трудный день, и онограничился усталой улыбкой.
— Все они в этом возрасте имеют свои причуды, Джин. Тытолько посмотри на моих детей.
Билли исполнилось семнадцать лет, его в этом году уже дваждыштрафовали за вождение машины в нетрезвом виде, а Энн исключили со второгокурса колледжа. Ей было девятнадцать, и она вознамерилась ехать с друзьями вЕвропу, тогда как отец хотел подержать ее некоторое время дома. Надеясьуговорить ее, Джин повезла девушку на ленч, но та попросту от нее отмахнулась,заявив, что к концу года все равно добьется от отца того, чего хочет.
Энн оказалась права. Следующее лето она провела на югеФранции, где влюбилась в тридцатисемилетнего плейбоя-француза, сбежала с ним вИталию и вышла за него замуж в Риме. Ее беременность закончилась выкидышем, онавернулась в Нью-Йорк с темными кругами под глазами: начала привыкать кнаркотикам. Ее замужество, как водится, наделало много шуму в международнойпрессе. Когда Артур встретился с «молодым человеком», ему сделалось нехорошо.Пришлось потратить целое состояние, чтобы откупиться от зятя, после чего отецоставил Энн на курорте Палм-Бич — чтобы она могла, как он сказал, «поправитьсвое здоровье». Однако, судя по всему, ее образ жизни отнюдь нельзя былоназвать здоровым: все ночи напролет Энн пьянствовала со своими сверстникамилибо, если представлялся случай, с их папашами. Это была довольно пикантнаяособа не в лучшем смысле слова. Джин не одобряла ее поведения, но в двадцатьодин год Энн уже была совершеннолетняя, и отец не мог ничего с ней поделать.Его дочь теперь получала огромные суммы с материнского имения, которое раньшебыло под опекой, и могла распоряжаться ими по своему усмотрению. Сноваотправившись в Европу, она опять впуталась в историю еще до того, как ейисполнилось двадцать два года. Единственным утешением для отца служило то, чтоБилли ухитрился остаться в колледже «Принстон» на этот год, несмотря на целыйряд скандалов, в которых был замешан.
— Должен тебе сказать, дорогая, что с ними скучать неприходится: дети не дают нам ни минуты душевного покоя, — заключил Артур.
С некоторых пор они с Джин проводили вечера в Гринвиче, вспокойной обстановке, однако на ночь она чаще всего уезжала к себе, как быпоздно они ни задерживались. Его детей теперь не было в доме, но ей приходилосьдумать о Тане. Джин не могла и помыслить о том, чтобы провести ночь вне дома,кроме тех случаев, когда Тана ночевала у подруги или уезжала куда-нибудь науик-энд покататься на лыжах. Джин старалась придерживаться определенных нормповедения, и это его сердило.
— В конце концов они поступают так, как имзаблагорассудится, какие бы положительные примеры ни были у них перед глазами.
Артур был по-своему прав, но не пытался отстаивать своюточку зрения слишком рьяно. Теперь он уже привык проводить ночи один. Это сообщалоособую прелесть тем редким утрам, когда они просыпались бок о бок в общейпостели. Прежних бурных чувств уже почти не осталось, но их отношения былиудобны обоим, и в особенности ему. Джин не спрашивала с него больше того, чтоон желал ей дать, а Артур знал, как благодарна она за все то, что он сделал длянее в эти годы: дал ей ощущение защищенности, чего она никогда не смогла быиспытать без него, устроил ее на прекрасную работу, а Тану — в приличную школу;сверх того, дарил Джин драгоценности, меха, иногда брал в поездки. Ему этообходилось не слишком дорого, а Джин Робертc теперь уже не нужно былозаниматься собственноручной обтяжкой мебели и шить себе платья, хотя онапо-прежнему мастерски владела иглой. У них с Таной была комфортабельнаяквартира, которую убирала приходившая два раза в неделю женщина.
Артур знал, что Джин любит его; он тоже ее любил, но у негобыли свои обстоятельства. Никто из них больше не заговаривал о браке — теперьэто потеряло смысл. Его дети стали взрослыми: в свои пятьдесят четыре года онбыл преуспевающим бизнесменом, его компания процветала. Джин все еще влеклаего: она выглядела довольно-таки молодо, хотя в последние годы в ее обликепоявилось что-то от почтенной матроны. Ему нравилось в ней даже и это.Оглядываясь назад, он с трудом мог поверить, что прошло уже двенадцать лет.Этой весной ей исполнилось сорок, и они с ней провели неделю в Париже. Джинпривезла дочери уйму дорогих безделушек и без конца рассказывала о своихвпечатлениях от чудесной поездки, в том числе о юбилейном обеде в ее честь у«Максима». После такого трудно возвращаться домой, просыпаться в одинокойпостели, искать его рядом и не находить. Однако она так жила уже давно, и этоее не тревожило, во всяком случае, она не признавалась в этом даже самой себе.И Тана после той вспышки трехлетней давности больше не упрекала ее — оначувствовала себя пристыженной: ведь ее мама была всегда так добра к ней…
