Катсе было невыносимо тяжело двигаться еще медленнее, но она сбавила скорость, потому что так было надо. «Какой будет прок, если мы убьем его, спасая?» — сказал Олл в ту ночь, когда они вызволяли из темниц дедушку Тилиффа. Если Биттерблу погибнет в этих горах, виновата будет Катса.
Снегопад теперь почти не прекращался, и они продолжали карабкаться даже в снег. Катса обмотала руки и лицо Биттерблу мехом так, что видны были только глаза. Если верить карте, на перевале Греллы не было деревьев. Лес отступит еще до того, как покажется продуваемый всеми ветрами проход между вершинами гор. Поэтому Катса принялась сооружать снегоступы, чтобы надобность в них не застигла путников там, где уже нет дерева. Она решила сделать только одну пару. Неизвестно, что ждет их в пути, но, вероятнее всего, наверху будет ветрено и холодно. В таком месте придется передвигаться быстро, если, конечно, не хочешь замерзнуть насмерть. Скорее всего, девочку придется нести на себе.
По ночам обессиленная Биттерблу моментально проваливалась в сон, иногда постанывая, словно ей снились кошмары. Катса охраняла ее и поддерживала огонь. То и дело подкидывая хвороста в костер, она старалась не думать о По. Старалась, но у нее не получалось.
Раны быстро заживали. Самые маленькие стали почти незаметными, и даже самые глубокие перестали кровоточить уже через пару часов. Ей они доставляли всего лишь раздражение, о них терлись ремни сумок и бились недоделанные снегоступы. Плечо и грудь слегка ныли каждый раз, как она тянулась к колчану у себя на спине, который она сделала из куска седельной кожи. На плечах и груди останутся шрамы. Может быть, и на бедрах тоже. Но это будут единственные следы ее поединка с горным львом.
Закончив изготавливать снегоступы, Катса решила сделать что-то вроде заплечных ремней на случай, если дальше девочку придется нести. Можно смастерить что-нибудь из фрагментов лошадиной сбруи, чтобы можно было нести Биттерблу, но руки оставались свободными — вдруг нужно будет стрелять из лука. И, может быть, теперь, когда девочка уже не так мерзнет, стоит сделать плащ и для себя самой. На это пойдет шкура следующего волка или горного льва, который попадется по пути.
И каждую ночь, разведя огонь и закончив работу, когда мысли о По подступали так близко, что их невозможно было прогнать, она сворачивалась клубком рядом с Биттерблу и давала себе несколько часов отдыха.
Когда Катса неожиданно для себя обнаружила, что по ночам дрожит во сне, что приходится кутать голову и шею в меха и постоянно согревать немеющие ноги, она решила, что перевал Греллы, должно быть, уже недалеко. Он просто не мог быть далеко, ведь там должно быть еще холоднее. А Катсе не верилось, что на свете вообще может быть холоднее, чем сейчас.
Она боялась за пальцы девочки, за кожу у нее на лице, и часто останавливалась, чтобы помассировать пальцы и ступни Биттерблу. Малышка не разговаривала, карабкалась неуклюже, устало, но рассудок ее не покинул. Она кивала и качала головой в ответ на вопросы. Хваталась за Катсу, когда та поднимала ее или несла. Плакала от облегчения, когда согревалась ночью у костра. И плакала от боли, когда Катса будила ее морозным утром.
Они должны быть уже недалеко от перевала Греллы, просто обязаны. Потому что Катса не знала, сколько еще продержится девочка.
Однажды утром, когда путники пробирались вперед через кусты и деревья, началась снежная буря. Большую часть утра они ничего не видели вокруг, карабкались, пригнув головы, а со всех сторон их обстреливало снегом и льдом. Как всегда во время бурь, Катса обнимала Биттерблу рукой и двигалась, положившись на свое умение ориентироваться — вверх и на запад. Через некоторое время тропа стала менее крутой, они перестали спотыкаться о корни деревьев и горный кустарник. Ноги словно отяжелели, как если бы слой снега стал толще, и каждый шаг по нему давался с трудом.
Когда буря утихла — так же внезапно, как поднялась — пейзаж изменился. Они оказались у подножия длинного, ровного, покрытого снегам склона. На нем ничего не росло, и только ветер подхватывал с поверхности снежинки и поднимал высоко в небо. Впереди на некотором расстоянии справа и слева возвышались две темные скалы, и склон, поднимаясь, превращался в проход меж ними.
Белизна слепила, а небо было таким близким и таким обжигающе голубым, что Биттерблу прикрыла глаза рукой. Перевал Греллы: нет ни зверей, от которых нужно отбиваться, ни камней и кустов, чтобы ориентироваться. Впереди — лишь ведущая вверх ровная лента чистого снега, которую нужно преодолеть, чтобы перейти горы и спуститься вниз, в Сандер.
Местность даже казалась дружелюбной.
Но в мысли Катсы закралось сперва тихое, а потом отчаянное подозрение. Она наблюдала за снежными вихрями, танцующими на поверхности перевала, и думала. Во-первых, идти придется дальше, чем кажется. Во-вторых, негде будет укрыться от ветра. К тому же поверхность не такая ровная, какой она, залитая солнцем, кажется отсюда. А если начнется буря, вернее, когда начнется буря, вот это будет погода подстать горным вершинам, в которых не может выжить ни одно живое существо, а шансы удержаться есть лишь у камня и льда.
Катса вытерла снег, облепивший меховую одежду девочки, стряхнула лед, застывший на ее шапке. Сняла со спины снегоступы и надела на ноги, крепко завязав ремни на лодыжках. Распутала ремни, которые соорудила, и помогла Биттерблу продеть в них сначала одну ватную ногу, потом другую. Та не возражала, не требовала объяснений и вообще с трудом шевелилась. Катса наклонилась, взяла ее за подбородок и заглянула в глаза.
— Биттерблу, — сказала она. — Биттерблу, нельзя расслабляться. Я понесу тебя, но только потому, что нам нужно двигаться быстрее. Ты должна быть в сознании. Если мне покажется, что ты засыпаешь, я спущу тебя и заставлю идти. Слышишь? Заставлю идти, принцесса, неважно, насколько тебе тяжело.
— Я устала, — прошептала малышка. Катса схватила ее за плечи и встряхнула.
— Мне все равно, устала ты или нет. Ты будешь делать то, что я скажу. Ты изо всех сил будешь стараться не спать. Ясно?
— Я не хочу умирать, — сказала Биттерблу, и слезника, скатившись из ее глаза, застыла на ресницах. Катса опустилась на колени и крепко прижала к себе замерзшую девочку.
— Ты не умрешь, — сказала Катса. — Я не дам тебе умереть. — Но для того, чтобы Биттерблу выжила, одного только ее желания недостаточно, поэтому она потянулась к плащу и вытащила из него флягу с водой. — Выпей, — сказала она, — до дна.
— Она холодная, — заупрямилась Биттерблу.
— Это поможет тебе выжить. Быстрее, пока она не превратилась в лед.
Девочка выпила, и тут Катса приняла внезапное решение. Она бросила лук на землю. Сняла сумки и колчан и бросила вслед за луком. Потом стащила волчью шкуру, укрывавшую плечи — шкуру, которую она позволила себе надеть только когда малышка была с головы до пят укутана в несколько слоев меха. Ветер тут же забрался в прорехи в забрызганной кровью куртке Катсы, и холод ножом вонзился ей в живот, и незажившие раны на груди и на плече. Но она утешила себя тем, что скоро побежит, и движение согреет ее. Меха, который прикрывает шею и голову, будет достаточно. Она, словно в одеяло, обернула девочку в огромную волчью шкуру.
