Маршал Советского Союза Блюхер — человек высокой революционной закалки, воспитанный ленинской и сталинской эпохой, человек громадного личного мужества и стойкости, прямоты и военного таланта, человек нового времени и новой, социалистической культуры».
Французский публицист А. Роллен по-своему нарисовал образ Блюхера, назвав его маршалом революции «с массивной и коренастой фигурой, с круглым и энергичным лицом, с квадратной и властной челюстью, с подвижными и пронизывающими глазами, с лицом, которому усы придают классический вид военного, немного грубого, хотя его жесты элегантны, и авторитетом, который обычно объясняют его исключительным личным магнетизмом, оказывающим влияние на лиц, соприкасающихся с ним… Блюхер непрестанно выступает в роли организатора»…
«ВОЕННО-ФАШИСТСКИЙ ЗАГОВОР» ТУХАЧЕВСКОГО
В середине мая 1937 года Василий Константинович Блюхер получил из Москвы телеграмму за подписью Ворошилова. Без объяснения причины ему предлагалось срочно прибыть в Наркомат обороны.
Он приехал в столицу 24 мая, и сразу же ему сказали здесь, что арестованы как враги народа Корк, Фельдман, Тухачевский, Эйдеман.
Блюхер знал, что под арестом уже находились (с августа 1936 года) известные военачальники Красной армии — командующий войсками Ленинградского военного округа В. М. Примаков и военный атташе в Лондоне В. К. Путна. Им вменялось участие в «военной троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации».
И вот новые аресты контрреволюционных заговорщиков.
В Наркомате обороны царила суматоха — спешно собирались постоянные члены Военного совета при наркоме обороны СССР, начальствующий состав с мест и руководящие работники центрального аппарата самого наркомата. Среди собиравшихся членов Военного совета ходил шепот: заговорщики готовили военный переворот в Кремле.
А 26 мая уже вслух говорили о постановлении ЦК, в котором указывалось, что на основании данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в участии в антисоветском троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии, они исключены из партии.
В коридоре наркомата Блюхер встретился с командующим Тихоокеанским флотом М. В. Викторовым и членом Военного совета Тихоокеанского флота Г. С. Окуневым. Викторов спросил недоумевающе:
— Неужели это правда, Василий Константинович?
Блюхер в ответ неопределенно пожал плечами.
30 мая Блюхер намеревался зайти в Политуправление РККА, чтобы пообщаться с Гамарником и Аронштамом. Ему хотелось поговорить с Яном Борисовичем и Лазарем Наумовичем по душам, как бывало раньше, о происходящих событиях. Но ни Гамарника, ни Аронштама на службе не оказалось. Дежурный ПУРа пояснил, что Гамарник болен и находится у себя на квартире, причина отсутствия Аронштама неизвестна. Дежурный еще не знал, что Политбюро приняло решение «отстранить Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного совета как работников, находившихся в тесной групповой связи с участниками военно-фашистского заговора».
Как вспоминала Глафира Безверхова-Блюхер, в мае 1937 года муж взял ее с собой в Москву. Поселились они в гостинице «Метрополь», в постоянно забронированном для Блюхера номере 387. 31 мая во второй половине дня к ним зашел Лаврентьев, первый секретарь Приморского крайкома, и предложил Василию Константиновичу навестить на квартире приболевшего Гамарника, с которым его связывали давние приятельские отношения.
Вернувшийся вечером от Гамарника Блюхер рассказал жене, что Ян Борисович болен несерьезно, опасного ничего нет.
На следующее утро Глафира, просматривая утреннюю почту, в одной из центральных газет — в «Правде» или «Известиях» — увидела заметку о том, что застрелился махровый враг народа Гамарник. С газетой в руках она влетела в комнату к мужу: «Прочти!» Сообщение потрясло Блюхера: «Бывший член ЦК ВКП(б) Я. Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо, боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством»…
Чтобы успокоиться, Блюхер стал быстро ходить по комнате. Наконец остановился, сказал: «Теперь я понимаю: когда мы с Лаврентьевым вышли от Гамарника, во дворе стояла машина НКВД, при нас они не могли его арестовать. Ян Борисович, по-видимому, все знал, и решение покончить жизнь самоубийством было им уже принято; он только ждал нашего с Лаврентьевым ухода… Какая выдержка! Значит, в тот момент, когда мы отъехали и энкавэдэшники ринулись в дом, чтобы арестовать его, он застрелился… Успел…»
Потом, через день, Блюхеру рассказал заместитель начальника Политуправления РККА А. С. Булин, что 31 мая он и начальник управления делами НКО И. В. Смородинов по приказанию Ворошилова ездили на квартиру к Гамарнику и объявили ему приказ об увольнении его из РККА. После их ухода Гамарник застрелился…
1 июня в Кремле открылось расширенное заседание военного совета[57] с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б). С докладом «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» выступил Ворошилов. Перед докладом наркома все участники заседания были ознакомлены с показаниями «заговорщиков»: Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путны. Это создало напряженную атмосферу в работе Военного совета.
Блюхер слушал Ворошилова, а думал о своем. Может, он хотел понять: как же случилось, что известные всей стране, заслуженные люди давно уже были иностранными шпионами? Все они имели огромные заслуги перед партией и правительством, им были присвоены высшие воинские звания: М. Н. Тухачевскому — Маршал Советского Союза, И. П. Уборевичу и И. Э. Якиру — командарм 1-го ранга, Я. Б. Гамарнику — армейский комиссар 1-го ранга, А. И. Корку — командарм 2-го ранга, Р. П. Эйдеману, Б. М. Фельдману, В. М. Примакову, В. К. Путне — комкор. Они неоднократно награждались орденами Красного Знамени, а Тухачевский и Гамарник — орденом Ленина.
Тухачевский, Гамарник, Уборевич, Якир избирались в состав ЦК ВКП(б), они, а также Корк, Эйдеман, Примаков являлись членами ЦИКа СССР. Тухачевский был заместителем наркома обороны СССР. Якир и Уборевич командовали Особыми военными округами — Киевским и Белорусским…
А может, Блюхер знал о заговоре?..
Ворошилов тем временем страстно утверждал:
— Органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии.
Нарком призывал «проверить и очистить армию буквально до самых последних щелочек», заранее предупреждая, что в результате этой чистки «может быть, в количественном выражении мы понесем большой урон».
