А как бы вам такое слышать! Правда, некоторые, кто постарше, и другое вспоминали. Одна знакомая пани, на вокзале она, в киоске работает, говорила мне: «Пани Витикова, а ведь они это! Посмотрю я на них, как холодной водой головы моют себе, как смеются, шутят… Мальчишки еще. Те же самые ребята, что в сорок пятом были… Тогда мы их целовали, подарки дарили на память. А теперь предлагают они папиросы нашим чехам или поговорить хотят, а к ним задом. У меня аж сердце заходится». И еще одна пани, пожилая, увидала меня на улице и стоит ждет, чтобы мне только руку подать. А учителя… Одна моя знакомая русский язык преподает, казалось бы, и душу русскую понять должна. Так она детям сказала, в сентябре шестьдесят восьмого: «Будем, детишечки, русский язык учить: язык врага своего нужно знать». Сейчас ее, конечно, приструнили. И других тоже. А знаете как? Перевели в школу сельскую работать. Так у тех учителек ореол мучеников теперь… А еще то плохо, что сейчас руководящие места здесь, в Либерце, получили те люди, которые все двадцать пять лет в стороне стояли. Мол, чистые. А они просто серенькие, не способные. А руководителей прежних, деловых, одаренных, послали копать. Еще знаете, что плохо: вышла книга «Белая», а там все по белому черным, все ложь. Ничем не прикрытая. Чехи ее пачками покупали, а потом показывали: вот, мол, факты, а вот что написано в книге, как русские врут. И про Либерец писали. Будто народ им обрадовался и бал в их честь дали. А либеречане тогда ходили и говорили: видите, как заливают русаки – называют похороны балом.
Наконец пришла Эвичка, и я с мыслями тяжкими побрела домой. Что же делать-то теперь! По дороге соседку встретила. Поздоровалась и даже спросила, как доченька моя. И… чтобы в гости приходила.
29 июля 1971 года
Сегодня я в гостях у бывшего своего председателя дружства во Вратиславицах, Владимира Вондроуша и его жены. Почти не изменился, такое же юное лицо, хоть уже сорок лет исполнилось, такой же яркости голубизна Владимировых глаз, по которым сохли когда-то вратиславские доярочки. Сейчас он уже в дружстве не работает, а в Храставе агрономом.
– Очень за тебя рад, что не жила здесь в шестьдесят восьмом. Было б тебе еще горше, чем нам. А было ужасно. Столько танков, техники. Все улицы аж гудели, будто война. Оккупация! На танках ребята ваши. Лица простодушные (мы тебя вспоминали!), усталые и удивленные. Жалко было ребят. Ночью им женщины пожилые носили в сумках поесть-попить. Они ж голодные были страшно: ведь совсем без провианта пришли. На всех домах надписи были с указателями «К Москве», «Иваны, уходите домой». Меня тогда в числе других четырех районных активистов услали в подполье со всеми архивами партийными. Хотя что там было прятать. Так, романтика. Мы тогда свято верили, что может быть у социализма человеческое лицо, без тюрем и преследований для тех, кто думал чуть иначе. Мы и в коммунизм верили, помнишь, как вы на целину рванули. Мы вспоминали вас, чуточку даже и завидовали. Мы очень любили Россию и русских.
– А теперь?
– А теперь узнали, что Россия и русские могут прийти с танками. Могут стрелять по людям. Здесь, в Либерце, девятерых убили. Безвинных, юных. И такие же дети, ваши, стреляли. Приказали им, они пальнули. После плакали, каялись. Их, говорят, быстренько другими заменили. Впрочем, я в это время (и еще трое мужичков) был в подполье. Жили в лесной сторожке в Бедржиховском лесу. Были мы там совершенно одни, вели себя тихо, даже огня не жгли, только радиоприемник слушали. Жены не знали, где мы.
– Да, да, – подтвердила тихая пани Вондроушова. – Я ничегошеньки не знала о Владимире и боялась ужасно. Лишь на шестой день явился ко мне человек и сказал, что муж в безопасности. Вернулись мы, когда из Москвы Сво´бода с Дубчеком возвратились. Дубчек потом выступал перед нами. Был весь в надломе, два раза держался за грудь, не мог продохнуть, руки дрожали. Его любили. Он был очень порядочный и добрый к людям, и очень доверчивый, аж до наивности, как дитя. Да, много зла принесли ваши танки и ваши, по сути, добрые люди. На том месте, где погибли наши ребята, сделали памятник. А в годовщину сюда столько цветов нанесли. Толпы людей с цветами. Все улицы будто демонстрация какая. А на людей полиция. С газовыми бомбами, с водой из пожарных шлангов. Тоже ведь не виноватые, послали их. А люди накинулись, бить стали полицайтов, их же палками. Повыбивали в Либерце витрины, растащили, что под руку далось. А потом, уже когда Гусак правил, взялись круто: из партии нас, наверное, треть выкинули. Таборский, Янковец, Гикш, ведь ты знала их, какие это были настоящие коммунисты, преданные делу социализма, – всех прогнали «к лопате». Таборский сейчас в Праге, на стройке вкалывает, Гикш – где-то здесь, тоже простым рабочим, кажется, на тракторе, в общем, кто где.
4 августа 1971 года
Сегодня в Либерце последний день. Прощаюсь. Еду трамвайчиком на гору в Ештед. Смотрю на город из окошечка. Вдруг на перекрестке вижу бульдозер, стоит с краю шоссе, по которому ездила в Сваров и Христаву. А рядом с бульдозером тракторист. В синем рабочем комбинезоне, широкий в плечах, ужасно знакомый. А ведь это Гикш! Чуть на ходу не спрыгнула. На счастье, остановочка. И уже бегу туда, на развилку, и ору: «Товарищ Ги-и-кш! Зден-ку-у!» Кажется, он увидел меня и даже мне улыбнулся, вспрыгнул на сиденье. Наверное, решил ко мне подъехать. И я стою, жду и машу рукой. А он круто развернулся и по тому шоссе, что на Сваров. Не узнал? Не захотел встречаться? И я снова, который уже раз тут в Либерце горлом почувствовала свою виноватость перед чехами.
Справка об авторах
Димитрий Белошевский (1945) закончил отделение социологии философского факультета пражского Карлова университета. В 1977 – 1981 годах жил и работал в СССР, в 1980-х годах выступил редактором нескольких сборников научно-фантастических рассказов. В настоящее время – журналист, публицист, переводчик.
Томаш Гланц (1969) закончил философский факультет Карлова университета в Праге. В настоящее время – приглашенный профессор в Институте славистики Цюрихского университета. Автор книг по русской культуре и литературоведению; также занимается историей славянской мысли, эстетикой авангарда и современной культурой.
Йозеф Паздерка (1974) историк по образованию (закончил философский факультет Карлова университета в Праге; продолжал обучение в Oxford Brookes University). Занимался гуманитарной деятельностью. В 2005 году стал журналистом Чешского телевидения. В 2006 – 2010 годах работал его корреспондентом в Москве.
Петр Питгарт (1941) закончил юридический факультет Карлова университета в Праге, затем преподавал там, одновременно работая журналистом. После августовской оккупации 1968 года вышел из КПЧ; позднее подписал Хартию-77. В 1989 году стал одним из основателей организации «Гражданский форум» и с тех пор посвятил себя политике.
Даниэл Поволны (1972) закончил историческое отделение философского университета Карлова университета в Праге и аспирантуру философского факультета университета в городе Градец-Кралове. В настоящее время работает в Военном историческом институте в Праге. Занимается историей чехословацкой армии и вторгшихся на территорию Чехословакии в 1968 году войск, организации Военной контрразведки и оперативной техники ГБ.
